Город ненаступившей зимы - [5]
— Так это может быть надолго! — констатировал инженер.
Для его младшего брата, выбор мяса на жарку, без которого редко обходились семейные посиделки, был, действительно, своего рода, священнодейством. Он ходил между прилавками, смотрел, трогал, нюхал — в общем, крайне тщательно искал «тот самый кусок». Сей процесс мог протекать только на рынке. Потому, о свершении столь ответственной покупки в супермаркете не могло быть и речи.
— А давно ушел? — поинтересовался Сергей.
— Не знаю, — чуть замялась она, — минут двадцать назад, наверное. По крайней мере, звонил минут двадцать назад. А так, может — чуть раньше.
— М…да! Так, его еще целый час ждать придется! Может, я маринад пока сделаю? — поинтересовался Сергей, протягивая полотенце обратно.
— А может, лучше я к тебе? — промурлыкала Оксана, снова отодвигая в сторону ширму и, буквально, вплывая в кабинку. — Времени полно?
— Да ты что? — выпучил глаза нагой мужчина, прикрываясь внизу ладонями. — Коляба, он же… Он же брат мне!
— Да ты что? Правда? — театрально всплеснула руками девица. — Как-то тебя раньше это не смущало! Или смущало, но очень хотелось? А, ведь, если очень хочется, то можно?
— Тогда вы не были женаты! — потупил взор Сергей.
— Ну, ты же знал, что он меня любит? Не мог не знать. И бегал ко мне, зная, что брателла твой, мечтает меня на море свозить. Он же говорил тебе, правда? Рассказывал…
— Да заткнись ты! — шикнул инженер. — Бегал, как же! Прям избегался! Пару раз по пьяной лавочке — это, по-твоему, что?
— Что?! — не дала договорить ему рыжеволосая. — Хорошо же тебе было? Те, пару раз, а? И мне хорошо — не отрицаю. Ты, вообще, хороший… Только вот — ты уехал, такой хороший, а Коля остался.
— Ну, так совет да любовь! Я же, ни на что не претендовал и не претендую и, более того, с-ча-с-тья вам же-ла-ю! — разбивая на неровные слоги, отчеканил Сергей.
— Счастья… — грустно усмехнулась Оксана. — А ведь оно было. Первые пару лет…
— А что потом? — натягивая трусы вместе с джинсами, как бы между делом, поинтересовался Булавин.
— А потом не стало! Потом Витька подрос…
— Ну, подрос, и что?
— А то, что не похож он на батю своего! А вот на тебя — очень даже!
— Чего ты несёшь? — пробубнил Сергей, пытаясь натянуть рубашку-поло на влажное тело.
— Ничего… — отвернулась Оксана. — Твой Витюша. От тебя.
— Да ладно тебе! Ничего не похож… — положил ей руку на плечо Сергей. — Не придумывай лишнего. Пошутили и хватит!
— Пошутили? — она мягко сбросила его ладонь, приспустила рукавчик-фонарик. — Видишь? До сих пор, вот, шутим…
На плече красовался фигурный синяк. Будто нежную плоть сдавили сильные пальцы. Впрочем, так оно и было, на самом деле.
— Как понял, что Витюша не его — так началось, — пояснила Оксана. — Ребёнка-то не трогает, слава Богу, а вот меня… Как на Витьку посмотрит, потом, то толкнет меня, вроде как, случайно, то за руку схватит так, что потом лед прикладываю, то вообще, ни с того ни с сего ударит… Хорошо — по лицу не бьет. Но это так — чтоб люди не говорили лишнего. Если б не сажали — уже бы давно забил насмерть…
Сергей не мог подобрать слов. Просто влез в кроссовки, прошел к дворовому столику, присел на старый пень, закурил.
— Ну, что молчишь? — спросила, снисходительно склонив голову набок.
— Как я могу помочь? — только и нашлось у Сергея.
— Как, как…. Никак! Ты уже помог! Точнее, оба мы помогли…
— И что делать?
— Не знаю, — призналась Оксана. — Может, замуж меня возьмешь?
— А надо?
— Нет! — усмехнулась она. — Хватит в моей жизни Булавиных. Я почему тебе рассказала-то — ты поаккуратней с Колькой. Вы долго не виделись… Может и хорошо, что он на заработках на Кубани был, когда ты в прошлый раз приезжал.
— Почему — хорошо?
— Ну, например, убил бы тебя…
— Да, ладно тебе! Мы же переписывались, фотографии он мне слал. Всё нормально было.
— Так, то на расстоянии. А так…
Диалог оборвал лязг железного засова. Кто-то пришёл, и бывшие любовники притихли насторожившись. С асфальтовой дорожки, ведущей к дому и вглубь двора, послышались голоса и топот — тяжелая мужская поступь и щелчки детских сандаликов.
— Давай, давай, давай! Кто первым до кухни? — подбадривал Николай шестилетнего Витюшу. — Ай, молоток! Ай, обогнал батю! — весело посмеивался мужчина, уже когда оба стояли на крыльце. — Иди — мясо в холодильник. Ты понял? Ни котам, ни собакам или, кому ты там ещё постоянно добро наше скармливашь? В холодильник! Шагом — марш!
Сергей встал с пня-табурета, сделал несколько шагов в направлении дома, чтобы листья яблони не загораживали обзор крыльца, где Колька, пытался стянуть кроссовки без помощи рук, да так, чтобы, ненароком не запачкать белых носков.
— Коляба! — окликнул его Сергей. — Не навернись, смотри!
— О-о-о, Серый! Сам не навернись! — хохотнул младший брат. — Давно пришел? Я мясца выбрал! Ох, поджарим!
— Чур — я сегодня шашлычник! — забил главную роль старший.
— Посмотрим, — отозвался Коля. — Монетку бросим…
Глава 2. Чёрная вата
Семейные посиделки Сергей любил всегда. Но сейчас было особенное чувство. Видеть вокруг себя самых родных в этом Мире людей — дорогого стоило, тем более, теперь, после длительного расставания. Он будто чувствовал, как сам медленно проявляется на том семейном фото, что брат прислал ему в какую-то ни эту — другую жизнь. Жизнь, которая казалось правильной, размеренной и, в один миг, стала опостылевшей и словно чужой.
«Сначала исчезли пчёлы» — антиутопия, погружающая читателя в, по мнению автора, весьма вероятное недалёкое будущее нашего мира, увязшего в экологическом и, как следствие, продовольственном кризисе. В будущее, где транснациональные корпорации открыто слились с национальными правительствами, а голод стал лучшим регулятором поведенческих моделей, а значит и всей человеческой жизни. Почти всё население сосредоточено в мегаполисах, покинув один из которых, герои открывают для себя совершенно новый мир, живущий по своим, зачастую гораздо более справедливым правилам, чем современное цивилизованное общество. 18+.
У околофутбольного мира свои законы. Посрамить оппонентов на стадионе и вне его пределов, отстоять честь клубных цветов в честной рукопашной схватке — для каждой группировки вожделенные ступени на пути к фанатскому Олимпу. «Анархо» уже успело высоко взобраться по репутационной лестнице. Однако трагические события заставляют лидеров «фирмы» отвлечься от околофутбольных баталий и выйти с открытым забралом во внешний мир, где царит иной закон уличной войны, а те, кто должен блюсти правила честной игры, становятся самыми опасными оппонентами. P.S.
Они встретили друг друга на море. И возможно, так и разъехались бы, не узнав ничего друг о друге. Если бы не случай. Первая любовь накрыла их, словно теплая морская волна. А жаркое солнце скрепило чувства. Но что ждет дальше юную Вольку и ее нового друга Андрея? Расставание?.. Они живут в разных городах – и Волька не верит, что в будущем им суждено быть вместе. Ведь случай определяет многое в судьбе людей. Счастливый и несчастливый случай. В одно мгновение все может пойти не так. Достаточно, например, сесть в незнакомую машину, чтобы все изменилось… И что тогда будет с любовью?..
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Эта книга не только о фашистской оккупации территорий, но и об оккупации душ. В этом — новое. И старое. Вчерашнее и сегодняшнее. Вечное. В этом — новизна и своеобразие автора. Русские и цыгане. Немцы и евреи. Концлагерь и гетто. Немецкий угон в Африку. И цыганский побег. Мифы о любви и робкие ростки первого чувства, расцветающие во тьме фашистской камеры. И сердца, раздавленные сапогами расизма.
Каково быть дочкой самой богатой женщины в Чикаго 80-х, с детской открытостью расскажет Беттина. Шикарные вечеринки, брендовые платья и сомнительные методы воспитания – у ее взбалмошной матери имелись свои представления о том, чему учить дочь. А Беттина готова была осуществить любую материнскую идею (даже сняться голой на рождественской открытке), только бы заслужить ее любовь.
Посреди песенно-голубого Дуная, превратившегося ныне в «сточную канаву Европы», сел на мель теплоход с советскими туристами. И прежде чем ему снова удалось тронуться в путь, на борту разыгралось действие, которое в одинаковой степени можно назвать и драмой, и комедией. Об этом повесть «Немного смешно и довольно грустно». В другой повести — «Грация, или Период полураспада» автор обращается к жаркому лету 1986 года, когда еще не осознанная до конца чернобыльская трагедия уже влилась в судьбы людей. Кроме этих двух повестей, в сборник вошли рассказы, которые «смотрят» в наше, время с тревогой и улыбкой, иногда с вопросом и часто — с надеждой.
Страдание. Жизнь человеческая окутана им. Мы приходим в этот мир в страдании и в нем же покидаем его, часто так и не познав ни смысл собственного существования, ни Вселенную, в которой нам суждено было явиться на свет. Мы — слепые котята, которые тыкаются в грудь окружающего нас бытия в надежде прильнуть к заветному соску и хотя бы на мгновение почувствовать сладкое молоко жизни. Но если котята в итоге раскрывают слипшиеся веки, то нам не суждено этого сделать никогда. И большая удача, если кому-то из нас удается даже в таком суровом недружелюбном мире преодолеть и обрести себя на своем коротеньком промежутке существования.