Город ненаступившей зимы - [6]
Вроде бы, всё было — хорошая работа, друзья, которыми успел обзавестись на чужбине, женщины, у коих пользовался популярностью и мог позволить, как говорят на постсоветском пространстве, «перебирать харчами». Было хорошо, до того самого щелчка в голове, переключившего стрелки личных ориентиров и векторов индивидуального счастья.
Сейчас Сергею хотелось лишь одного — сделать снимок, где была бы вся его семья и он среди них. Правда, сам предложить сфотографироваться, как-то, не решался. Да, и разговор шёл душевный, настоящий, и прерывать его совсем не хотелось. Отец травил байки, рассказанные мужиками в кооперативных гаражах, где они так любили собираться по любому поводу. Мать всё пыталась минимизировать количество выпитых отцом рюмок, но заслушавшись, либо активно включившись в разговор, то и дело, пропускала моменты, когда Булавин-старший опрокидывал очередной стопарик. Коля же поглядывал за шашлыком, который решили жарить в несколько заходов, дабы мясо было с пылу с жару. Выпивал, разбавлял бесконечные рассказы Владимира Иваныча своими, то рыбацкими, то ещё какими историями. Оксана, тоже, казалось, забыла о недавнем разговоре и своей печали. Улыбалась, смеялась, когда было смешно, тоже немного выпивала, не забывая при этом приглядывать за Витюшей, что уже наевшись, сидел чуть в сторонке на детской маленькой табуреточке и мастерил что-то из яркого пластикового конструктора.
— … а потом, говорит, иди ты на…
— Вова! — осекла мужа Вера Кузминишна. — Дети тут! — воскликнула, кивнув на Витюшу. — Хрен ты старый! Господи прости…
— Мама! Ну, вы-то, сами… — укоризненно, но скорее в шутку, упрекнула её Оксана. — Что ж вы!
— Молчу, молчу! — согласилась пожилая женщина.
— Ничего, в школу пойдет — ещё ни того наслушается! — предрек Владимир Иванович. — Там сейчас такое…
— Ну, какое такое? Пап! Что ты мелешь? — скривился Коля. — Можно подумать ты там бываешь!
— А мне и бывать не надо, — отстаивал свою точку зрения глава семейства. — Мимо меня современные детки бегают — так, я много нового узнаю!
— Ну, началось! — в голос усмехнулся Сергей и легонько толкнул брата локтем. — Сейчас запустит шарманку — молодежь уже не та, дети не те, ба-ба-ба, бу-бу-бу…
— Ага! — тоже хихикнул Коля. — А всё почему?
— Почему? — повторил Сергей.
— Потому что, просрали Обком партии! — в два голоса прогорланили подвыпившие братья и раскатисто рассмеялись.
— Тьфу, на вас! — сплюнул Владимир Иванович. — Вам бы, лишь бы, поржать!
Захмелевший старик чуть насупился, закурил.
— Лучше бы за мясом следили! — пробурчал он. — Вон, горит всё!
— Твою мать! — не сдержался младший брат, несмотря на присутствие ребёнка, и кинулся переворачивать шампуры.
— Коля! — укоризненно прикрикнула на него Оксана.
— Да, Коляба, спокойнее! — поддержал её Сергей. — Дети ж тут!
— Дети, дети… — пробурчал Николай. — Не умничай! Вот, своих и будешь воспи…
Он осёкся, протяжно замолчал. Молодой тридцатипятилетний мужчина сидел у мангала, с шампуром в руке, будто окаменев. Для всех промедление было двух-трёхсекундным — для него гораздо более продолжительным. За несколько мгновений в памяти пронеслись все скандалы и ссоры с супругой, родившей ему не его ребенка. Пронеслись все моменты, в которые он всё больше и больше убеждался — Витюша, гораздо больше похож на Сергея, чем на него самого. Сначала заметил, что цвет и разрез глаз у сына несколько иной — глаза большие, черные, в то время, как у самого Николая серые и слегка раскосые. Потом, светлый волос потемнел, Витюша стал шатеном, хотя, и отец и мать были русыми — у Оксаны это видно по корням, когда она не успевала их вовремя подкрашивать. Привычки тоже говорили о многом. Маленький Коля, никогда не любил всё то, с чем так нравилось играть Витюше — конструкторы, шахматы, морской бой. А вот брат всё это в детстве обожал…
На тест ДНК тратится не пришлось — Оксана сама, изрядно подвыпив вина с подружками, сболтнула одной из них, что уже была беременна, когда выходила замуж. А также, поведала от кого. На её беду, той самой подружке очень нравился крепкий и симпатичный Николай Булавин, а потому она, при удобном случае, не преминула рассказать ему о пьяных откровениях супруги. Однако, увести не получилось. А вот превратить домашний очаг своей, в тот момент, уже бывшей подруги в адский котёл — вполне. Вот уже третий год, не было и недели, чтобы Оксана не получала от мужа крепкой затрещины. Нельзя сказать, что Николай избивал жену. В глубине души он был, в этом отношении, джентльменом. Но, до той же самой глубины, свою супругу ненавидел… Любил и ненавидел одновременно. И вот сейчас, сам себе об этом напомнил.
— Ну чего застыл? Или ты там жрёшь втихомолку? — пошутил Сергей.
Всем, кроме брата и его супруги, шутка показалась к месту. Родители засмеялись, молодая женщина насторожилась, а Коля, стиснул шампур так, что нехотя согнул мягкий металл.
— Ты оглох там? Мяса, мяса, мяса! — застучали по столу вилками Владимир Иванович и Сергей.
— Хреняса! — рявкнул Коля. — Пошли вы на хер со своим мангалом!
Он швырнул шампур с шашлыком в угли, быстрым шагом пошел прочь, в направлении дома.
«Сначала исчезли пчёлы» — антиутопия, погружающая читателя в, по мнению автора, весьма вероятное недалёкое будущее нашего мира, увязшего в экологическом и, как следствие, продовольственном кризисе. В будущее, где транснациональные корпорации открыто слились с национальными правительствами, а голод стал лучшим регулятором поведенческих моделей, а значит и всей человеческой жизни. Почти всё население сосредоточено в мегаполисах, покинув один из которых, герои открывают для себя совершенно новый мир, живущий по своим, зачастую гораздо более справедливым правилам, чем современное цивилизованное общество. 18+.
У околофутбольного мира свои законы. Посрамить оппонентов на стадионе и вне его пределов, отстоять честь клубных цветов в честной рукопашной схватке — для каждой группировки вожделенные ступени на пути к фанатскому Олимпу. «Анархо» уже успело высоко взобраться по репутационной лестнице. Однако трагические события заставляют лидеров «фирмы» отвлечься от околофутбольных баталий и выйти с открытым забралом во внешний мир, где царит иной закон уличной войны, а те, кто должен блюсти правила честной игры, становятся самыми опасными оппонентами. P.S.
Виктор Николаевич Харченко родился в Ставропольском крае. Детство провел на Сахалине. Окончил Московский государственный педагогический институт имени Ленина. Работал учителем, журналистом, возглавлял общество книголюбов. Рассказы печатались в журналах: «Сельская молодежь», «Крестьянка», «Аврора», «Нева» и других. «На реке черемуховых облаков» — первая книга Виктора Харченко.
На пути к мечте герой преодолевает пять континентов: обучается в джунглях, выживает в Африке, влюбляется в Бразилии. И повсюду его преследует пугающий демон. Книга написана в традициях магического реализма, ломая ощущение времени. Эта история вдохновляет на приключения и побуждает верить в себя.
Прогрессивный индийский прозаик известен советскому читателю книгами «Гнев всевышнего» и «Окна отчего дома». Последний его роман продолжает развитие темы эмансипации индийской женщины. Героиня романа Басанти, стремясь к самоутверждению и личной свободе, бросает вызов косным традициям и многовековым устоям, которые регламентируют жизнь индийского общества, и завоевывает право самостоятельно распоряжаться собственной судьбой.
Вторая часть романа "Мне бы в небо" посвящена возвращению домой. Аврора, после встречи с людьми, живущими на берегу моря и занявшими в её сердце особенный уголок, возвращается туда, где "не видно звёзд", в большой город В.. Там главную героиню ждёт горячо и преданно любящий её Гай, работа в издательстве, недописанная книга. Аврора не без труда вливается в свою прежнюю жизнь, но временами отдаётся воспоминаниям о шуме морских волн и о тех чувствах, которые она испытала рядом с Францем... В эти моменты она даже представить не может, насколько близка их следующая встреча.
Каково быть дочкой самой богатой женщины в Чикаго 80-х, с детской открытостью расскажет Беттина. Шикарные вечеринки, брендовые платья и сомнительные методы воспитания – у ее взбалмошной матери имелись свои представления о том, чему учить дочь. А Беттина готова была осуществить любую материнскую идею (даже сняться голой на рождественской открытке), только бы заслужить ее любовь.
Посреди песенно-голубого Дуная, превратившегося ныне в «сточную канаву Европы», сел на мель теплоход с советскими туристами. И прежде чем ему снова удалось тронуться в путь, на борту разыгралось действие, которое в одинаковой степени можно назвать и драмой, и комедией. Об этом повесть «Немного смешно и довольно грустно». В другой повести — «Грация, или Период полураспада» автор обращается к жаркому лету 1986 года, когда еще не осознанная до конца чернобыльская трагедия уже влилась в судьбы людей. Кроме этих двух повестей, в сборник вошли рассказы, которые «смотрят» в наше, время с тревогой и улыбкой, иногда с вопросом и часто — с надеждой.