Город ненаступившей зимы - [3]

Такое резкое осуждение, казалось бы, вполне невинной, по российским меркам, привычки, крылось в самой женщине, точнее пережитом ею в детстве. Она рано потеряла отца, и причиной его безвременного ухода был цирроз печени, вызванный, как раз, излишним злоупотреблением.

— Ну, хватит! — взмолился мужчина.

— Отвали! — буркнула жена. — О! Гудки пошли! — женщина нервно постукивала пальцем по низенькому столику, на котором, вот уже три десятилетия было законное место телефонного аппарата. — Алло! Серёжа? Нет, ошиблась? Ну, извините, — грустно протянула старушка и медленно положила трубку.

— Ну чего ты дёргаешься? Сказал же приедет — значит приедет! Чего провода обрываешь, дура старая! — бросил Владимир Иванович и пошёл на балкон раскурить очередную сигарету.

Он тоже волновался и переживал — всё-таки, за последние шесть лет сын приезжал в гости лишь однажды, и то, всего на пару дней. Но, своего волнения мужчина старался не показывать. Довольно в доме и одной истерички!

Когда уже вторая по счёту сигарета подходила к концу, в дверь позвонили.

— Серёжа! — раздался из прихожей голос взволнованной матери. — Приехал-таки! А чего у тебя телефон не отвечает? — сразу перешла к расспросам старушка.

— Да, сел в самолёте ещё, — пытался объясниться сын, мягко высвобождаясь из объятий, которые, в силу значительной разницы в росте, тянули его к земле. — Я вам тут гостинцев привёз… — добавил, протягивая дорожную сумку показавшемуся в коридоре отцу.

— Да, хрен с ними, с гостинцами! После! — отозвался мужчина, принимая поклажу. — Кушать хочешь? Мать пельменей налепила, с утра. Под водочку, мммммм…, — мечтательно промычал Владимир Иванович, — самое то!

— Тебе бы только «под водочку»! — не преминула, в очередной раз, поддеть мужа супруга.

— А что? Батя дело говорит! — поспешил защитить отца Сергей. — Тем более — праздник, то, какой!

По России, действительно, с самого утра гремел праздник, пожалуй, самый почитаемый последние семьдесят лет — День Великой Победы — Девятое мая. Для семьи Булавиных он был свят ещё и потому, что оба деда Сергея знавали запах пороха кровавых сороковых. Дед, по отцовской линии, погиб в боях под Вязьмой, по материнской — уцелел, дошёл до Берлина, но пожил после войны те так долго недолго, всего пятнадцать лет.

— А брат придёт? — решил Сергей пока перевести внимание с алкоголя на другую тему.

— Не, не придёт! — отозвался отец. — Он к себе звал. У него же и двор свой есть, где посидеть — в самый раз, в погодку то такую!

Брат Сергея жил совсем близко. Сразу за родительской пятиэтажкой вальяжно раскинулся пустырь, сквозь который люди протоптали тропинку, дабы не огибать его по широкой дуге. Эта тропинка вела, аккурат, к островку частных домиков, расположившихся меж двух семнадцатиэтажных новостроек. Если идти пешком — всего минут десять, не больше. Коля купил свой собственный домик пять лет назад, когда стало понятно, что жить впятером в двухкомнатной родительской квартире крайне сложно.

К ипотечной кабале Николая, во многом, подталкивал тот факт, что его супруга не могла ужиться с не в меру беспокойными и заботливыми свёкрами. Когда маленький Витюша капризничал — старики сразу прибегали с расспросами и советами, что молодую мамашу раздражало, так как она находилась в искренней уверенности, что воспитавшие двух здоровых лбов родители, на самом деле, в «родительстве» ни черта не смыслят. В итоге, новоиспечённый папаша взял кредит и теперь работал, по большей части, на то, чтобы банкиры довольствовались только его деньгами и не разевали свои хищные пасти на новое родовое гнездо.

— Так пошли же! — бодро призвал родителей блудный сын. — Колька-то дома? Никуда не смылся?

— Должен быть, — отрапортовал отец. — Ты бы обмылся с дороги, а потом вместе пойдём?

— Не! Я у Колябы обмоюсь. Он писал, что летний душ смайстрячил, даже фотку присылал, как там Витюша плескается. В такую погоду, летний душ — самое оно.

— Ну, как знаешь! — развёл руками отец. — Наше дело, как говорится, предложить…

— Я у вас рюкзак и остальные шмотки скину? Возьму, кое-что, а так — налегке пойду.

— Оставляй, оставляй! — закудахтала мать. — Ты же, ночевать, все равно, здесь будешь?! — то ли спросила, то ли резюмировалась она.

— Ну, тогда, держите, — Сергей скинул с плеч рюкзак, извлёк из него легкую ветровку и кошелёк и протянул уже ненужную поклажу отцу, вместе с чемоданом. — Владимир Иванович, Вера Кузминишна, разрешите откланяться! — на гусарский манер, протараторил сын. — Жду вас у Колябы!

— Ага, — поспешила успокоить отрока мать, — мы скоро. Соберёмся, закруток с подвала поднимем и к вам пойдём.

* * *

Дом своего брата Сергей нашёл не сразу. Обнаружив калитку с номером пятнадцать и рассчитывая, что по этой стороне улицы нечетные цифры пойдут на увеличение, он был весьма разочарован, ведь последующая табличка, которую он увидел, была с номером тридцать. Где находится двадцать пятый дом — пришлось вычислять методом «научного тыка».

Упершись в двухметровые зеленые ворота без звонка, он, лишь по косвенным признакам определил, что, наконец-то, нашёл жилище брата и его семьи. Глянув через рабицу, Сергей увидел тот самый мангал, вокруг которого на фото сосредоточились самые близкие ему люди, небольшой аккуратненький огородик, коий тоже маячил на заднем плане и тот самый летний душ.