Город ненаступившей зимы - [3]
Такое резкое осуждение, казалось бы, вполне невинной, по российским меркам, привычки, крылось в самой женщине, точнее пережитом ею в детстве. Она рано потеряла отца, и причиной его безвременного ухода был цирроз печени, вызванный, как раз, излишним злоупотреблением.
— Ну, хватит! — взмолился мужчина.
— Отвали! — буркнула жена. — О! Гудки пошли! — женщина нервно постукивала пальцем по низенькому столику, на котором, вот уже три десятилетия было законное место телефонного аппарата. — Алло! Серёжа? Нет, ошиблась? Ну, извините, — грустно протянула старушка и медленно положила трубку.
— Ну чего ты дёргаешься? Сказал же приедет — значит приедет! Чего провода обрываешь, дура старая! — бросил Владимир Иванович и пошёл на балкон раскурить очередную сигарету.
Он тоже волновался и переживал — всё-таки, за последние шесть лет сын приезжал в гости лишь однажды, и то, всего на пару дней. Но, своего волнения мужчина старался не показывать. Довольно в доме и одной истерички!
Когда уже вторая по счёту сигарета подходила к концу, в дверь позвонили.
— Серёжа! — раздался из прихожей голос взволнованной матери. — Приехал-таки! А чего у тебя телефон не отвечает? — сразу перешла к расспросам старушка.
— Да, сел в самолёте ещё, — пытался объясниться сын, мягко высвобождаясь из объятий, которые, в силу значительной разницы в росте, тянули его к земле. — Я вам тут гостинцев привёз… — добавил, протягивая дорожную сумку показавшемуся в коридоре отцу.
— Да, хрен с ними, с гостинцами! После! — отозвался мужчина, принимая поклажу. — Кушать хочешь? Мать пельменей налепила, с утра. Под водочку, мммммм…, — мечтательно промычал Владимир Иванович, — самое то!
— Тебе бы только «под водочку»! — не преминула, в очередной раз, поддеть мужа супруга.
— А что? Батя дело говорит! — поспешил защитить отца Сергей. — Тем более — праздник, то, какой!
По России, действительно, с самого утра гремел праздник, пожалуй, самый почитаемый последние семьдесят лет — День Великой Победы — Девятое мая. Для семьи Булавиных он был свят ещё и потому, что оба деда Сергея знавали запах пороха кровавых сороковых. Дед, по отцовской линии, погиб в боях под Вязьмой, по материнской — уцелел, дошёл до Берлина, но пожил после войны те так долго недолго, всего пятнадцать лет.
— А брат придёт? — решил Сергей пока перевести внимание с алкоголя на другую тему.
— Не, не придёт! — отозвался отец. — Он к себе звал. У него же и двор свой есть, где посидеть — в самый раз, в погодку то такую!
Брат Сергея жил совсем близко. Сразу за родительской пятиэтажкой вальяжно раскинулся пустырь, сквозь который люди протоптали тропинку, дабы не огибать его по широкой дуге. Эта тропинка вела, аккурат, к островку частных домиков, расположившихся меж двух семнадцатиэтажных новостроек. Если идти пешком — всего минут десять, не больше. Коля купил свой собственный домик пять лет назад, когда стало понятно, что жить впятером в двухкомнатной родительской квартире крайне сложно.
К ипотечной кабале Николая, во многом, подталкивал тот факт, что его супруга не могла ужиться с не в меру беспокойными и заботливыми свёкрами. Когда маленький Витюша капризничал — старики сразу прибегали с расспросами и советами, что молодую мамашу раздражало, так как она находилась в искренней уверенности, что воспитавшие двух здоровых лбов родители, на самом деле, в «родительстве» ни черта не смыслят. В итоге, новоиспечённый папаша взял кредит и теперь работал, по большей части, на то, чтобы банкиры довольствовались только его деньгами и не разевали свои хищные пасти на новое родовое гнездо.
— Так пошли же! — бодро призвал родителей блудный сын. — Колька-то дома? Никуда не смылся?
— Должен быть, — отрапортовал отец. — Ты бы обмылся с дороги, а потом вместе пойдём?
— Не! Я у Колябы обмоюсь. Он писал, что летний душ смайстрячил, даже фотку присылал, как там Витюша плескается. В такую погоду, летний душ — самое оно.
— Ну, как знаешь! — развёл руками отец. — Наше дело, как говорится, предложить…
— Я у вас рюкзак и остальные шмотки скину? Возьму, кое-что, а так — налегке пойду.
— Оставляй, оставляй! — закудахтала мать. — Ты же, ночевать, все равно, здесь будешь?! — то ли спросила, то ли резюмировалась она.
— Ну, тогда, держите, — Сергей скинул с плеч рюкзак, извлёк из него легкую ветровку и кошелёк и протянул уже ненужную поклажу отцу, вместе с чемоданом. — Владимир Иванович, Вера Кузминишна, разрешите откланяться! — на гусарский манер, протараторил сын. — Жду вас у Колябы!
— Ага, — поспешила успокоить отрока мать, — мы скоро. Соберёмся, закруток с подвала поднимем и к вам пойдём.
Дом своего брата Сергей нашёл не сразу. Обнаружив калитку с номером пятнадцать и рассчитывая, что по этой стороне улицы нечетные цифры пойдут на увеличение, он был весьма разочарован, ведь последующая табличка, которую он увидел, была с номером тридцать. Где находится двадцать пятый дом — пришлось вычислять методом «научного тыка».
Упершись в двухметровые зеленые ворота без звонка, он, лишь по косвенным признакам определил, что, наконец-то, нашёл жилище брата и его семьи. Глянув через рабицу, Сергей увидел тот самый мангал, вокруг которого на фото сосредоточились самые близкие ему люди, небольшой аккуратненький огородик, коий тоже маячил на заднем плане и тот самый летний душ.
«Сначала исчезли пчёлы» — антиутопия, погружающая читателя в, по мнению автора, весьма вероятное недалёкое будущее нашего мира, увязшего в экологическом и, как следствие, продовольственном кризисе. В будущее, где транснациональные корпорации открыто слились с национальными правительствами, а голод стал лучшим регулятором поведенческих моделей, а значит и всей человеческой жизни. Почти всё население сосредоточено в мегаполисах, покинув один из которых, герои открывают для себя совершенно новый мир, живущий по своим, зачастую гораздо более справедливым правилам, чем современное цивилизованное общество. 18+.
У околофутбольного мира свои законы. Посрамить оппонентов на стадионе и вне его пределов, отстоять честь клубных цветов в честной рукопашной схватке — для каждой группировки вожделенные ступени на пути к фанатскому Олимпу. «Анархо» уже успело высоко взобраться по репутационной лестнице. Однако трагические события заставляют лидеров «фирмы» отвлечься от околофутбольных баталий и выйти с открытым забралом во внешний мир, где царит иной закон уличной войны, а те, кто должен блюсти правила честной игры, становятся самыми опасными оппонентами. P.S.
Они встретили друг друга на море. И возможно, так и разъехались бы, не узнав ничего друг о друге. Если бы не случай. Первая любовь накрыла их, словно теплая морская волна. А жаркое солнце скрепило чувства. Но что ждет дальше юную Вольку и ее нового друга Андрея? Расставание?.. Они живут в разных городах – и Волька не верит, что в будущем им суждено быть вместе. Ведь случай определяет многое в судьбе людей. Счастливый и несчастливый случай. В одно мгновение все может пойти не так. Достаточно, например, сесть в незнакомую машину, чтобы все изменилось… И что тогда будет с любовью?..
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Эта книга не только о фашистской оккупации территорий, но и об оккупации душ. В этом — новое. И старое. Вчерашнее и сегодняшнее. Вечное. В этом — новизна и своеобразие автора. Русские и цыгане. Немцы и евреи. Концлагерь и гетто. Немецкий угон в Африку. И цыганский побег. Мифы о любви и робкие ростки первого чувства, расцветающие во тьме фашистской камеры. И сердца, раздавленные сапогами расизма.
Каково быть дочкой самой богатой женщины в Чикаго 80-х, с детской открытостью расскажет Беттина. Шикарные вечеринки, брендовые платья и сомнительные методы воспитания – у ее взбалмошной матери имелись свои представления о том, чему учить дочь. А Беттина готова была осуществить любую материнскую идею (даже сняться голой на рождественской открытке), только бы заслужить ее любовь.
Посреди песенно-голубого Дуная, превратившегося ныне в «сточную канаву Европы», сел на мель теплоход с советскими туристами. И прежде чем ему снова удалось тронуться в путь, на борту разыгралось действие, которое в одинаковой степени можно назвать и драмой, и комедией. Об этом повесть «Немного смешно и довольно грустно». В другой повести — «Грация, или Период полураспада» автор обращается к жаркому лету 1986 года, когда еще не осознанная до конца чернобыльская трагедия уже влилась в судьбы людей. Кроме этих двух повестей, в сборник вошли рассказы, которые «смотрят» в наше, время с тревогой и улыбкой, иногда с вопросом и часто — с надеждой.
Страдание. Жизнь человеческая окутана им. Мы приходим в этот мир в страдании и в нем же покидаем его, часто так и не познав ни смысл собственного существования, ни Вселенную, в которой нам суждено было явиться на свет. Мы — слепые котята, которые тыкаются в грудь окружающего нас бытия в надежде прильнуть к заветному соску и хотя бы на мгновение почувствовать сладкое молоко жизни. Но если котята в итоге раскрывают слипшиеся веки, то нам не суждено этого сделать никогда. И большая удача, если кому-то из нас удается даже в таком суровом недружелюбном мире преодолеть и обрести себя на своем коротеньком промежутке существования.