Город ненаступившей зимы - [21]

— Ну, всё! — заявил молодой человек в серой форме с тремя медными полосками на погонах. — Разберёмся с вашим сыном.

— Не надо разбираться, — тихо, и с какой-то сухой злобой, промелькнувшей в голосе, заметил старик. — Вы найдите его лучше…

Сержантик посмотрел на него, постучал пальцами по столу, криво усмехнулся.

— Разберёмся! — назло старику повторил полицейский и кивнул на дверь.

— Сопляк! — одними губами прошептал Владимир Иванович, поднялся со скрипучего стула и вышел вон.

Уже покидая здание «почтамта-милиции», он чуть не столкнулся лбом с младшим сыном.

— Твою ж… — выругался Николай. — Напугал!

— Ты — мать пореже поминай! — погрозил пальцем отец. — Ты чего тут забыл?

— Заяву накатал? — вместо ответа поинтересовался Коля.

— Ну, да, — признался Владимир Иванович. — Отойди с дороги! Люди, видишь, ходят? — отвлекся он от темы, пропуская двух молоденьких девиц в форме сам, и отодвигая сына чуть в сторону. — Чего хотел то?

— Да, вот, — многозначительно произнес Коля, провожая взглядом стражей порядка женского пола, точнее, их туго обтянутые тканью бёдра и, одновременно, извлекая из кармана окурок и гильзу. — Глянь, чего я на пляже нашёл!

— На каком еще пляже? Чего это? — выразил недоумение отец.

— Это, папа, гильза! — воскликнул он, переводя взгляд с девиц на отцовское лицо. — И ещё бычок!

— Ну?

— Такие сигареты у нас не продаются! А Серёга курил именно такие, на девятое!

— Ты думаешь…

— Не знаю, — перебил отца Николай. — Но это нельзя исключать, как мне кажется.

— И что ты думаешь?

— Что, что… — пробурчал сын. — Отдам ментам! Это их работа! Пусть ищут…

Владимир Иванович посмотрел на него и, как-то безучастно, покивал головой.

— Что? — не понял жеста Коля.

— Да, ничего… — не нашёл внятных объяснений пожилой мужчина. — Предчувствие какое-то нехорошее.

— Ой! Ну тебя, с твоими предчувствиями! — махнул рукой младший сын. — Сейчас, подожди меня, вместе пойдем! Ты где заявление писал?

— Вторая дверь, по коридору.

— Две минуты! — пообещал Коля. — Покури пока…

Николай без стука вошёл в кабинет, где совсем недавно его отец писал заявление о том, что пропал человек, а конкретно его сын — Сергей Владимирович Булавин, 1973-го года рождения. Сержант сидел на стуле и занимался всё тем же — пытался провести косметическую операцию по ампутации заусенца, в полевых условиях.

— Слышь, брат, — обратился Николай к полицейскому, на вид младше его самого лет на десять, точно. — Тебе заяву на пропажу Сергея Булавина сейчас мужик писал?

— Мне, — с недоверием в голосе ответил представитель власти и порядка.

— Тут такое дело, — начал Николай и достал из кармана находки. — Это может помочь.

— Что это за мусор? — кивнул сержант на выложенное на стол. — И вы, вообще, кто такой?

— Я — брат, — ничуть не смутился Булавин, — а это, может быть, улики!

— Чего? — скривился парень в серой форме.

— Того! — снова проигнорировал сержантика Николай. — Такие сигареты курит мой брат. В городе их не продают, почти нигде! А эту гильзу, — ткнул он пальцем в металлический цилиндрик, — я нашёл в двух метрах от окурка! Улавливаешь?

— Ага, улавливаю, — равнодушно протянул сержант. — Пиши!

Полицейский извлёк из стола ещё один лист бумаги и подтолкнул ближе к незваному гостю. Николай тяжело вздохнул, придя к мысли, что в ожидании его отцу придется выкурить, отнюдь, ни одну сигарету.

Проконтролировав процесс описания Сергеем его поисков, находок, а также соображений относительно них, дав при этом несколько весьма ценных, по его мнению, указаний, сержант Александр Иващенко развалился на простеньком, но, вместе с тем, весьма удобном стуле и снял с паузы «Злых птичек».

Сашенька — так его снисходительно называли коллеги, намекая на некую блаженность, был человеком для работы в органах не совсем подходящим и, как ни странно, сам это понимал. С трудом и множественными затратами на ублажение преподавателей, закончив юридический институт, Сашенька так и не нашёл себе места в юриспруденции. Законы он знал плохо, заучивать неинтересные акты у него не получалось. Потому, устроиться в какую-нибудь, даже захудалую, юрконтору — у него не вышло. Да и в полицию-то попал только благодаря давней дружбе своего родного дядьки со следователем Игнатовым. Тот выбил для парнишки место в управлении, поручившись за него головой и уже давно пожалевший об этом. Сам Сашенька вполне осознавал, что надежд своего патрона не оправдывает, но ничего сделать с этим не мог. Ему было и вправду стыдно за свое раздолбайство и безответственность. И сержант старался исправится! Но даже из вполне чёткого, на его взгляд, исполнения поручений, получалось чёрти что.

Проще говоря, Сашенька был недотёпой до мозга костей. Кстати, работал он вместе со следователем, само собой, не благодаря своим способностям к сыску, логическому, дедуктивному мышлению. Место юнцу было в рядах ППСников, в лучшем случае. Однако, Игнатову было очень жаль своего друга, одновременно являвшегося дядькой блаженного Сашеньки. А потому держал юнца при себе, дабы тому не проломили на улице голову, во время очередного патрулирования. Какими бы «пепсы» не были дуболомами, а умение разговаривать с людьми — когда помягче, с пониманием, когда донельзя жестко — должно было присутствовать. Иначе в первый же рейд, во время народных гуляний, сотрясение мозга обеспечено, с вероятностью в пятьдесят процентов, как минимум.