Город ненаступившей зимы - [23]

По кабинету пронёсся многоголосый смешок — Сашеньку знали все.

— Кто пропал? — поинтересовался начальник.

— Некто, Сергей Булавин, — не подглядывая в открытый блокнот, ответил Игнатов. — Брат пропавшего, принес гильзу. Думает — грохнули его братана.

— Гильзу, — махнул рукой Вадим Артёмович. — Мало ли гильз…

— Да вот, как раз мало! — перебил руководителя Семён. — Пять-сорок пять!

— «Калаш», что ли? — удивился сидящий по левую руку от начальника полковник.

— Нет — на восемнадцать! — Семён поднял указательный палец вверх. — Необычный, для наших краев патрончик, не находите?

— Ну да, ну да… — пробубнил себе под нос Вадим Артёмович.

— Был бы с «Макарова» или от «ТТ» — я бы не удивился. Их ещё с девяностых в кушерях да по пустырям понаоставалось. А вот таких — я ещё у нас не встречал! — признался Игнатов. — И сейчас, ни один из наших «ЧОПов» с таким калибром не работает. Так что, думаю, предположение брата пропавшего, вполне может стать одной из рабочих версий.

— Не спеши! — скривился начальник управления. — Это тебе не Голливуд. Проверь сначала более «земные варианты».

— Не вопрос, — не стал перечить Семён. — Но, всё же, гильза любопытная.

— Всё! — подытожил Вадим Артёмович. — Если ни у кого ничего нет больше — работайте.

Участники утренней планёрки вяло вставали со своих мест и как-то недобро понуро покидать кабинет. Убедившись, что последний подчиненный вышел и закрыл за собой дверь, начальник управления вытащил из кармана сотовый, несколько секунд полистал контакты и нажал «вызов».

— Аллё! Сына? Как дела, — спокойно и почти ласково проговорил начальник. — Сына, а ты ко мне в сейф не лазил? Нет… Сына, если ты мне сейчас навяливаешь, это может плохо кончится. Приезжай ко мне на работу. Когда? Сейчас! — прикрикнул полковник. — Зачем? Серьезный разговор у нас с тобой будет, сына…

* * *

Сергей, проходя мимо здания, где располагалась почта и, по совместительству, управление городской полиции, на миг задумался о том, что возможно его сейчас ищут. Возможно, прямо в этот момент лучшие следователи сидят и усиленно думают над тем — куда же мог запропаститься вернувшийся из долгой командировки инженер. Интересно, а на работе о нём не вспоминают? Впрочем, эти мысли, почему-то, Сергей отбросил очень быстро. Не потому, что они не требовали внимания, а по одной простой причине — напоминали о том, что самое большое место в жизни, точнее в том, что стало после неё, теперь занимает одиночество. А кому нужны одинокие люди, кто их ищет?

Одиночество… Всепоглощающее и беспощадное, пробирающее до самых глубин и выворачивающее наружу всё, что осталось в нём от человека — все ещё не вымершие эмоции. Теперь Булавин понимал, от чего ему становится так страшно по этим, по большей части, неестественно тихим ночам. Не от темноты или редких и странных шумов, разрывающих безмолвие, словно ядерный взрыв. Ему становится страшно от того, что ночью внутренняя пустота остаётся с ним один на один. Некому встать между ними. Даже тусклому солнечному свету…

Собственно, сейчас он шёл как раз туда, где должна быть душа. Живая или нет — этот вопрос волновал Сергея меньше всего. Главное — не хотелось быть одному. За пять дней по эту сторону он понял — эмоции притупляются, но отнюдь не все. Те, что связаны с радостью, нежностью, те, которые тёплые — тускнеют. Те же, что идут рука об руку с тоской и унынием — напротив, остры, как никогда жизни. Жизни… Сергей никак не мог отвыкнуть от такого привычного определения и, самое главное, не хотел отвыкать. Сейчас, ведь, тоже жизнь! Он мыслит, а значит существует. А значит живёт!

Немного подбодрив себя этими, ещё не успевшими покинуть голову, мыслями, Сергей подошёл к перекрёстку. Через дорогу была школа, где, по заверению Толика, его можно было найти чаше, чем в других местах. Вайнштейн куда-то испарился, потому, в поисках компании инженер решил совершить утренний моцион. Переходя проезжую часть, он, по привычке, посмотрел налево, потом направо — естественно никаких машин не наблюдалось. Будучи уже на середине дороги, Булавин вдруг заметил, что светофор, казавшийся ему мёртвым, как и всё вокруг, работает. Правда, как-то неуверенно. Зелёный человечек бледный, едва заметный.

Инженер напряг зрение, и фигурка стала ярче, потом погасла и в соседнем верхнем фонаре загорелась такая же, только красная. Ярко красная… В один миг в голову ворвался нестерпимый шум, череп будто сдавили невидимые тиски. Это была первая боль, которую он почувствовал после ухода из жизни. Сергей не отчаянно понимал, что с ним происходит. На каких-то инстинктах повернул голову, увидел мчащийся прямо на него небольшой микроавтобус. Гудок автомобильного сигнала набатом ударил в уши. Булавин отпрыгнул в сторону, а водитель вывернул руль. Инженер упал и сжался в комочек, закрыв глаза, обхватив готовую отторгнуть рассудок голову. И вдруг, всё стихло. Он лежал несколько секунд неподвижно, потом решился распахнуть веки — ничего не было. Пустынная улица, растрескавшийся от времени асфальт и тишина, которая после фейерверка звуков, вновь начала казаться нестерпимой.

Булавин встал на ноги, отряхнул штаны и ветровку, озираясь, будто затравленный волчонок. Он помассировал виски и попытался понять, что случилось. Однако, размышления прервал Толик, насмешливо выглядывающий из калитки школьного забора.