Горький ветер - [4]

Они прогуливались по саду, и он заметил, как колышутся ее юбки, скользя по траве, когда они наклонялись, проходя под ветвями. На Бетони было темно-красное платье с черными воланами, и глядя, как кружатся юбки при каждом повороте, он знал, что будет вспоминать этот рисунок, когда бы он ни думал о ней.

— Вы говорили, что покажете мне мастерские.

— По воскресеньям они заперты, дедушка Тьюк за этим строго следит.

Но она все же показала ему здания мастерских. Когда-то, много лет назад, когда Коббз был фермой, в нем был хлев и конюшни. Во дворе лежали дубовые и буковые доски, сложенные крест-накрест с подложенными под них планками, чтобы воздух продувал и просушивал их. Она показала ему пилы и лебедки, склад лестниц и оград, кормушек и детских кроваток. И она рассказала ему все, что знала о деле, которое начал в 1850 году старый Вильям Тьюк, еще когда был девятнадцатилетним парнем и едва мог скопить достаточно денег, чтобы купить первые инструменты. Сейчас в мастерских работало двенадцать человек. Или могли бы работать, если бы двое не ушли в армию.

Они гуляли и разговаривали, пока не спустились сумерки и отец не пошел искать их, чтобы сказать, что ужин уже готов, и предложить капитану поужинать с ними.

Они уселись в большой кухне под низкими темными балками, за длинным столом, покрытым белой накрахмаленной скатертью. Собралось девять человек. Целый клан домочадцев. Десять, сказали ему, если считать и Джени, которая вышла замуж за Мартина Холта и жила теперь на соседней ферме в Энстере. Сам Майкл был единственным ребенком, и ему нравилось сидеть в окружении большой семьи. Ему хотелось теперь принадлежать обществу этих людей, разделяя силу, которую давало им единство. Он частенько чувствовал себя одиноко в собственном доме.

Во главе стола сидел Вильям Тьюк, который хорошо видел и хорошо слышал, несмотря на то что ему пошел уже восемьдесят пятый. А рядом с ним по левую руку сидела Кейт Тьюк, вдова его сына, близорукая и странноватая, которую молодежь называла бабусей. В конце стола сидела Бет, дочь Кейт, миловидная женщина со свежим лицом. Ее пшеничные волосы были заплетены в косу, уложенную вокруг головы. Она смотрела на всех спокойным взглядом синих глаз, следя за тем, чтобы каждому досталось то, что он хотел. Рядом с ней сидел ее муж, Джесс, такой же светловолосый, как и она. Не было ничего удивительного в том, что эта пара произвела на свет таких здоровых и красивых детей.

Но среди присутствующих был один чужак, парень по имени Том Маддокс, черноволосый и темноглазый, со впалыми щеками и темной кожей цыгана, сложенный необыкновенно изящно. Он был очень тихим, удивительно спокойным и, несмотря на то что он был одним из клана, все же оставался каким-то посторонним, чутким и внимательным, погруженным в свои мысли и отзывающимся только тогда, когда заговаривали с ним. Он на самом деле был белой вороной — сирота, которого взяли в семью и воспитывали с остальными детьми с девятилетнего возраста. Он держался особняком, как одинокая птица.

— Видите, он не наш, видите? — сказал маленький Дик, обращаясь к Майклу. — Мама так и не смогла отмыть его.

— Том ухаживает за девушкой, — сказал Роджер. — Ты знал об этом, папа? Это Тилли Престон из «Розы и короны».

— Это правда, Том? — спросил Джесс с важным видом родителя. — Если это так, то не стоило ли тебе спросить моего совета?

— Нет, — ответил Том, — это неправда.

— Ну, Тилли Престон очень к нему благосклонна. Она налила ему пинту пива бесплатно, когда он сидел там вечером в пятницу.

— А это еще одна вонючая ложь!

— Ты бы последил за тем, что говоришь перед посторонними людьми, Том.

— Ну, — сказал дед, — капитану приходилось слышать кое-что похуже, полагаю.

— Да, в самом деле, — сказал Майкл. — Правильно говорят — «ругается, как солдат».

— Но вы же не солдат? — спросил Дик. — Кто вы? Мы не видели вашей формы.

— Пехотинец, — ответил Майкл. — Второй батальон полка трех графств.

— Вероятно, вы видели военные действия?

— Во Франции сейчас действия идут полным ходом.

— Эти французы! — вдруг сказала бабуся, надевая очки, чтобы взглянуть на Майкла. — Вы им покажите, что почем, и научите уму-разуму!

— Ты о чем это? — спросил ее дед. — Они ведь наши союзники, как и бельгийцы.

— Союзники? — спросила бабуся. — Не думала, что им пришлось быть на нашей стороне!

— Давайте не будем говорить о войне — Майклу этого и так хватает, — предложила Бетони.

— Ему не нравится говорить об этом? Он отличается от большинства, — сказал Вильям.

— Давайте поговорим о курах, хорошо ли они несутся последнее время.

— О курах? — удивился Дик. — На кой черт говорить о курах?

— Это такая же хорошая тема, как и другие, — Бетони улыбнулась через стол Майклу.

После этого он часто приходил в Коббз. Для него это место стало привычным. Семья приняла его, даже Вильям.

Отдав долг матери, с которой он ходил на маленькие вечеринки, позволяя показывать себя в новой форме, он переодевался в удобную одежду и отправлялся на прогулку за город, где ел хлеб с сыром и пил пиво в тихих пабах[2]. Он не мог нарадоваться этим дням и частенько в конце дня приходил в Хантлип, в старый дом в Коббзе к Бетони, которая заканчивала работу в шесть часов.