Горькая лаванда - [33]

Покончив с этим, она вытащила тяжелый дубовый стол в сад за домом, покрыла его скатертью в сине-белую клетку, разложила на ней серебряные приборы своей матери. Подумав, достала серебряные бабушкины подсвечники и нарвала букет сирени. Ранним вечером здесь будет приятная тень, а позднее она зажжет свечи.

Камилла заглянула в духовку, бросила взгляд на часы и отправилась в ванную. Заинтригованные, Мисс Принси и Киллер уселись поодаль. Оба составили хозяйке компанию от начала процедуры до ее завершения.

Камилла сделала фруктовую маску, отлежалась в ванне, а потом оделась и принялась за макияж. Мисс Принси немедленно вспрыгнула на раковину, чтобы не пропустить ничего из завораживающего действа, а Киллер растянулся у ног Камиллы и захрапел со скуки.

— Может, он вообще не придет, — сказала Камилла кошке.

Мисс Принси подвинула губную помаду лапкой и проследила, как она падает на пол.

— Может, он не понял, что я хотела ему сказать этим подарком.

Мисс Принси обнаружила карандаш для губ, аккуратно взяла его в зубы и спрыгнула на пол. Камилла отобрала карандаш. Кошка тут же вернулась на раковину, чтобы подыскать себе другой трофей.

— Оставь, а то я не успею, — объяснила Камилла кошке. — Боб ничего у меня не отнял. Наоборот, он дал мне. Дал понять, что я еще могу что-то сделать. Пусть и не слишком вежливо. Я поняла это не сразу. И не сразу распознала кое-что другое. Знаешь что?

Мисс Принси посмотрела на нее своими янтарными глазами и сбросила на пол пудреницу.

— Что и он несчастен, — сообщила Камилла, поднимая круглую коробочку. — Он слишком упрямый… как и я. И слишком гордый, чтобы показать, какую рану нанесла ему его бывшая. И как тяжело эту боль превозмочь.

Кошка, подняв хвост, покинула ванную, и Камилла осталась наедине со своим отражением в зеркале.

— Но настает момент, когда человек должен принять решение, — сказала она себе.

Женщина, глядящая на нее из зеркала, лишь слегка напоминала знакомую Бобу Камиллу. Облегающее ярко-красное платье на тонких бретельках, туфли на высоких каблуках, подчеркивающие стройность ног. Она была еще очень худа, но под тонкой материей уже проступали округлые формы ее идеальной фигуры. Ярко-красная помада на губах, легкие тени на веках, удлиненные тушью густые ресницы… Эта Камилла была взрослее той стильной девочки, что когда-то отражалась в зеркале. В новой Камилле было больше глубины, больше зрелой силы. Она умела любить более страстно, но и горечь утрат она чувствовала сильнее.

Когда Боб остановил машину у дома, надувший губы Син не двинулся с места.

— Идем, Син. Хватит дуться. Я и так пошел тебе на уступку. Мне было бы лучше, если бы вы с братом оба работали на ферме.

— Знаю.

— Дай мне перевести дух. Знаешь, как дорого стоит чистокровная лошадь?

— Знаю.

— Мы все любим животных. Но никто из нас понятия не имеет, как содержать лошадь. Это тебе не собака или кошка.

— Знаю.

— Поработаешь месяц на конюшне, хорошенько узнаешь их, посмотришь, какой за ними нужен уход, вот тогда и решишь, все ли еще хочешь коня. Где твой здравый смысл?

— Пап, ты меня уже достал своим «здравым смыслом». Я все понимаю. Но я сейчас хочу лошадь, понимаешь, сейчас! — Син выскочил из пикапа, громко хлопнув дверцей.

Боб покачал головой. Подросток, что с него взять!

Боб вынул ключ зажигания и направился к дому. Уже неделю двое сыновей превращали его жизнь в ад. И дед от них не отставал. Все трое вбили себе в головы, что он пролетел с Камиллой. Все трое, оказывается, надеялись, что они поженятся. Оказывается, Макдагл-старший обожал Камиллу с детства, а близнецы видели в ней единственную женщину, с кем можно ужиться. Сначала Боб потерял дар речи, потом с возмущением заявил, что этого не будет, потому что не может быть никогда. Он отбивался от них каждый день, но ребята ничего не хотели слышать.

Боб хорошо знал, что женщину не удержишь возле себя ни деньгами, ни лестью. Для этого в мужчине должно быть нечто, чего у него не было. Это ему наглядно доказала Дэбби…

— Пап! — из дверей сломя голову вылетел Саймон. За ним Син, не менее возбужденный.

— Что опять случилось?

— Скорее! Нам надо тебе кое-что показать! Это в кухне.

Боб вошел в дом, ко всему готовый. Он уже привык к постоянным сюрпризам близнецов. Но к тому, что лежало на полу, занимая полкухни, он оказался не готов.

Боб поднял веко угольно-черного чудовища. Склера вроде здоровая. Пес моргнул и тяжело вздохнул. Это было единственным доказательством того, что он жив.

— Кто притащил в дом этого зверя? — Боб грозно глянул на Саймона.

— Ее зовут Гортензия, — затараторил сын. — У нее депрессия, потому что она потеряла хозяина. Она в смертельной тоске. И только мы можем помочь ей, пап. Особенно ты.

На Боба не произвела впечатления его пламенная речь.

— Кто принес этого зверя? — повторил он.

— Она особенно упирала на то, что Гортензии нужен ты, потому что ты классно умеешь прогонять грусть. Пап, давай оставим собаку? Пожалуйста!

Боб не стал спрашивать, кто такая «она». Еще раз окинув взглядом дога, он покачал головой:

— Мальчики, вы хоть имеете представление, во что вы меня втягиваете?

— Она сказала, что как раз ты и знаешь, как обходиться с такими несчастными созданиями.