Гордимся тобой, пионер! - [23]

Дима не заметил моего волнения и продолжал рассказывать:

— Прозвали, значит, колхоз наш сначала «Партизанский». А «холм» это уже потом стало. Когда насыпали самый холм-то…

«Насыпали»!.. Так я и думал. Дима ответил на мой безмолвный вопрос:

— Холм-то на самом том месте, где могила неизвестного партизана.

— А откуда же узнали, что здесь могила партизана? — нетерпеливо воскликнул я.

Дима, удивившись моей горячности, спокойно объяснил:

— Нашли старую дощечку, там обозначено, что партизан погиб от руки фашистов. А имя, фамилия неизвестны. Ну и решили на том месте холм насыпать, а вокруг посадить сад. Подробнее вам скажет Антоша-тракторист. Это теперь он тракторист. А когда дощечку нашёл, был пионером.

— Ты можешь проводить меня на это место?

— Темно сейчас. Дождь к тому же. Завтра утречком я побужу вас — пойдёмте!

Я видел, что Диме очень хочется знать, почему меня так волнует его рассказ, но расспрашивать он постеснялся.

Дима сдержал своё слово. Меня не удивило, что вместе с ним пришёл ладный черноглазый парень. Было воскресенье. Антоша, со сдержанным любопытством оглядывавший меня, вызвался проводить нас на холм. Мы отправились. Дорога сначала вела нас по низине, огибая поля, с которых давно уже был убран лён, а затем стала подыматься чуть в гору. Вскоре мы были на вершине небольшого холма. Здесь был разбит сад, деревья ещё несли на своих ветвях груз желтоватых яблок. Осенние цветы: астры и георгины — стояли под мелким дождём, прямые и стройные, словно несли вахту у этой безымянной могилы.

Но я искал другое… Я увидел могилу, огороженную свежепокрашенным белой краской штакетником. Белый большой камень лежал на ней. Но перед ним… Перед ним, укреплённая на чугунном стержне, высилась старая, с трещиной посредине дощечка, и на ней нацарапанные гвоздём и, видимо, потом уже залитые краской слова: «Здесь похоронили мы погибшего друга, храброго партизана»…

Дальше ничего не было. Фамилия, дата и конец надписи были смыты дождями, стёрты непогодой и временем. И я громко произнёс эти слова, которых недоставало. Они запечатлелись в моей памяти: «…храброго партизана, пионера Петю Солдатенкова. 15 сентября 1942 года. Мы отомстим!»

Я стоял перед дощечкой, которую сам укреплял на могиле девятнадцать лет назад…

Лишь спустя несколько минут, очнувшись от нахлынувших воспоминаний, я смог выслушать рассказ Антоши.

Рассказ Антоши

Было это летом, через два года после того, как закончилась война. Я пас колхозное стадо на лугу, что в двух километрах от деревни. А деревня наша тогда только-только начала отстраиваться. Сами помните, что нам оставил Гитлер… Небогатое было и наше стадо. Коров было мало, и я старался подольше держать их на лугу: пусть хоть попасутся вволю. В полдень пришли доярки. А я лёг в кустах, опустил на руки голову. И вдруг вижу: под кустом, в канавке, — обломок доски. Взял я ту досочку и в ручье отмыл с неё грязь. Тут замечаю: нацарапаны на ней слова…

Позвал я ребят, и решили мы, что маленький холмик у околицы и есть могила партизана, на которой была укреплена доска. Ведь мы нашли её около самого холмика, а холмик-то уже почти неприметный стал среди высокой травы.

Понемногу менялась наша жизнь. Начали строиться, вся деревня новой стала. А место, где был похоронен неизвестный партизан, стало памятным. Здесь наши пионеры насыпали холм, насадили яблонь и вишен. А в память партизан, бившихся на нашей земле с фашистами и погибших тут, назвали мы нашу деревню «Партизанский холм».

Антоша умолк, а я рассказал ребятам о том, кто здесь похоронен.

За линией фронта

Однажды осенней тёмной ночью мы перелетели линию фронта. В течение двух недель мы успешно выполняли задание. Потом гитлеровцы нас обнаружили и окружили наш маленький отряд. Мы отбивались. Никто не дался в руки фашистам в этом неравном бою. Я не помню, когда меня ранило. Последнее, что я увидел, на миг придя в себя, была поляна. На ней не было людей. Странная тишина стояла кругом. Я снова потерял сознание.

Через десять дней в пустой избе, в деревеньке, что нестройным рядком вытянулась по краю оврага, я впервые попытался встать на ноги. Это мне не удалось. От сильной боли в раненой ноге я упал на хозяйскую кровать и долго не двигался.

Я стал перебирать в памяти всё происшедшее за последние дни.

Как я попал в эту избу? Её хозяевами были дед — Андрей Иванович Солдатенков и его внук, Петька, двенадцатилетний мальчик с насторожённым взглядом из-под густых, почти как у деда, бровей. Андрей Иванович и Петька нашли меня в лесу, где собирали хворост для топлива. Я был без сознания, раненный в грудь и ногу. До сих пор не могу понять, как им удалось дотащить меня до избы. Знаю только, что они никого не позвали на помощь и никому, кроме Лёни, Петькиного товарища, обо мне не говорили. Они приютили меня и ухаживали за мной как могли. Почему же я не сказал им правды о себе, а выдал себя за труса и дезертира? Но я не мог рассказать им, совсем незнакомым людям, что я курсант из десантно-разведывательной группы, наверное разыскиваемой немцами. Я сказал им, что был шофёром, возил боеприпасы, очень давно уже скитаюсь по лесам, отбившись от своей части, а ранен был случайным выстрелом: немцы наугад простреливали лес, это часто случалось.