Гомосексуальное влечение в революционной России. Регулирование сексуально-гендерного диссидентства - [55]
Закон должен защищать детей и сумасшедших и не допускать никакого насилия. Но то, что делают у себя в комнате два взрослых человека по взаимному согласию со своим телом, его не повреждая, не касается государства>15.
Заставлять людей среднего пола скрывать свою подлинную сущность от общества означает просто порождать зло. Стремясь замаскироваться гетеросексуальным браком, такие люди превращают жизнь собственных супругов в трагедию и, возможно, порождают потомство с тяжелой наследственностью. Осознание того факта, что здоровые и нравственные люди страдают от своего «недостатка», заставит общество отказаться от мнения о порочности и антисоциальности всех проявлений однополой любви. Оперируя абстрактными терминами и избегая любых упоминаний о нарушении общественного порядка и проявления мужеложства в России (в частности, мужской проституции в банях), П.В. Ушаковский выстраивал свою позицию на принципах либерализма>16.
В последние годы царизма русскому читателю стали доступны переводы трудов о гомосексуалах, написанных самими же гомосексу алами. Знаменитое этнографическое описание М. Хирш-фельда «Третий пол Берлина» («Berlins Drittes Geschlecht») было опубликовано в России спустя всего лишь четыре года после издания в Германии>17. Русский перевод (без указания даты публикации) книги Генри Хэвлока Эллиса «Половое извращение» («Sexual Inversion»; запрещенной в Англии в 1897 г. и изданной в Лейпциге в 1900-м и в Филадельфии — в 1901 г.) появился в мае 1910 года>18. В 1916 году были изданы отдельной книгой, «дозволенной военной цензурой», статьи английского социалиста Э. Карпентера о «промежуточном поле»>19. В трудах об однополой любви и в руководствах по половому вопросу целые главы представляли собой переводы работ известных европейских медицинских экспертов>20. Кроме того, наряду с трудами крупных ученых не было недостатка и в откровенно коммерческих описаниях «извращенного мира», чем обычно занимались маргинальные представители медицины. Один из наиболее пикантных опусов о половых перверсиях, принадлежащий перу французского врача Жана Фо-коннея (Fauconney, Jean; 1861—?), был издан на русском языке в Москве [в декабре 1907 года под псевдонимом А. Коффиньон и заглавием «Извращенный мир» (в оригинале: «La pederastie... /par docteur Caufeynon»]>21. На страницах книги «сафистки» и «педерасты» образуют «всемирный союз порока наподобие франкмасонов»; женщины в Булонском лесу узнают друг друга «по квази-ма-сонским знакам, по быстрому движению языка и губ»; мужчины способны отыскать себе подобных «в Палермо, Лувре, в горах Шотландии, в Петербурге, в Барселоне»>22. Космополитический порок мог привлечь читателей, поэтому в начале 1908 года Московский Цензурный комитет [с 1912 г. — Комитет по делам печати] добился возбуждения уголовного дела против издателя Евдокии Коноваловой и переводчика за публикацию шести тысяч экземпляров «Извращенного мира» — маленькой книжонки, выпущенной «с ясно выраженной целью <...> популяризированы!» извращений в области сексуальной сферы, а вовсе не для пропаганды знаний о психиатрии>23. Русские Фоконнеи, некоторые с известными именами (способные завуалировать тексты под научные и тем самым избежать суда), создавали аналогичные произведения на потребу алчущей публики>24.
Как и в других странах Европы, обуреваемые однополым влечением россияне бросились поглощать эти тексты, стремясь разобраться в собственной сущности. Ответы, которые они получали, далеко не всегда были обнадеживающими, но очевидно, что такая литература оказала влияние на широкого читателя. Один армейский офицер вспоминал о своем первом физическом сближении с другим мужчиной, когда еще гимназистом каждую ночь он проводил в одной постели с товарищем по комнате (семинаристом). Страх, порожденный такого рода книгами, подвел черту под их отношениями.
В один прекрасный день он вернулся [откуда-то] домой и показал мне книгу (какую не помню), где такие отношения, как у нас, назывались преступными и противоестественными. <...> Он поссорился со мной>25.
Мужчина, в 1912—1914 годах проституировавший на бульварах Москвы, вспоминал, что единственными двумя прочитанными им книгами были «Половой вопрос» Августа Фореля>17 и «книга Молля>18 о гомосексуальности». Он с удовлетворением признал себя «пасынком природы»>26. Другая пациентка советского психиатра, «гомосексуалистка», была, очевидно, сведуща в аргументах М. Хиршфельда, ратовавшего за толерантный подход к сексуальной аномалии, и принимала себя такой, какая она есть>27. Солдат Красной Армии, арестованный 15 января 1921 года на «вечеринке педерастов» в Петрограде, заявил, что он
очень скорбит о своем извращении, борется с этим недочетом, читал много книг, пытаясь найти объяснение своему состоянию, и пришел к убеждению, что «с этим несчастным чувством родился он на свет»>28.
Критики как левых, так и правых политических убеждений с насмешкой приняли требование подведения медицинского или эстетического базиса под однополую любовь и необходимость проведения вытекающей отсюда политики толерантности. Многие из них сочились презрением, когда слышали о «Крыльях» М.А. Кузмина и воспетом в повести очевидно немедицинском взгляде на мужскую любовь как экзальтированное переживание, несравненно более возвышенное, чем любовь мужчины к женщине, и подпитанное классической ученостью и традициями наставничества. Один из журналистов левого толка [Кранихфельд, Владимир Павлович; 1865—1918] обвинил М.А. Кузмина в «мещанском индивидуализме» и воспевании «простой русской бани», где «хорошие господа <...> по дешевой цене <...> развращают мужиков». Критик «социалистических убеждений» [Г.С. Новопо-лин] писал:
После Альбигойского крестового похода — серии военных кампаний по искоренению катарской ереси на юге Франции в 1209–1229 годах — католическая церковь учредила священные трибуналы, поручив им тайный розыск еретиков, которым все-таки удалось уберечься от ее карающей десницы. Так во Франции началось становление инквизиции, которая впоследствии распространилась по всему католическому миру. Наталия Московских рассказывает, как была устроена французская инквизиция, в чем были ее особенности, как она взаимодействовала с папским престолом и королевской властью.
Миром правят числа. Все чаще и чаще решения принимают не люди, а математические модели. В числах измеряется все – от наших успехов в образовании и работе и состояния нашего здоровья до состояния экономики и достижений политики. Но числа не так объективны, как может показаться. Кроме того, мы охотнее верим числам, подтверждающим наше мнение, и легко отбрасываем те результаты, которые идут вразрез с нашими убеждениями… Анализируя примеры обращения с численными данными в сферах здравоохранения, политики, социологии, в научных исследованиях, в коммерции и в других областях и проливая свет на ряд распространенных заблуждений, нидерландский журналист, специалист по числовой грамотности Санне Блау призывает мыслить критически и советует нам быть осмотрительнее, о чем бы ни шла речь – о повседневных цифрах, управляющих нашим благополучием, или о статистике, позволяющей тем, кто ее применяет, достичь огромной власти и влияния. «Числа влияют на то, что мы пьем, что едим, где работаем, сколько зарабатываем, где живем, с кем вступаем в брак, за кого голосуем, как решаем вопрос, брать ли ипотеку, как оплачиваем страховку.
В эпоху тотальной цифровизации сложно представить свою жизнь без интернета и умных устройств. Но даже люди, осторожно ведущие себя в реальном мире, часто недостаточно внимательно относятся к своей цифровой безопасности. Между тем с последствиями такой беспечности можно столкнуться в любой момент: злоумышленник может перехватить управление автомобилем, а телевизор – записывать разговоры зрителей, с помощью игрушек преступники могут похищать детей, а к видеокамерам можно подключиться и шпионить за владельцами.
Виктор Пронин пишет о героях, которые решают острые нравственные проблемы. В конфликтных ситуациях им приходится делать выбор между добром и злом, отстаивать свои убеждения или изменять им — тогда человек неизбежно теряет многое.
История машинного обучения, от теоретических исследований 50-х годов до наших дней, в изложении ведущего мирового специалиста по изучению нейросетей и искусственного интеллекта Терренса Сейновски. Автор рассказывает обо всех ключевых исследованиях и событиях, повлиявших на развитие этой технологии, начиная с первых конгрессов, посвященных искусственному разуму, и заканчивая глубоким обучением и возможностями, которые оно предоставляет разработчикам ИИ. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
Что значат для демократии добровольные общественные объединения? Этот вопрос стал предметом оживленных дискуссий после краха государственного социализма и постепенного отказа от западной модели государства всеобщего благосостояния, – дискуссий, сфокусированных вокруг понятия «гражданское общество». Ответ может дать обращение к прошлому, а именно – к «золотому веку» общественных объединений между Просвещением и Первой мировой войной. Политические теоретики от Алексиса де Токвиля до Макса Вебера, равно как и не столь известные практики от Бостона до Санкт-Петербурга, полагали, что общество без добровольных объединений неминуемо скатится к деспотизму.