Голый край - [54]

– Ого… – только и смогла произнести, с широко раскрытыми глазами слушая отца.

– И есть там Белая Крепость – место, где живут самые отважные из людей. Они сражаются с мертвыми и помогают добраться до крепости тем, кто жаждет поговорить с усопшим. Те, кто отдали год своей жизни Белой Крепости, получают татуировку со смеющимся черепом, и по законам предков таких людей никто не имеет права обратить в рабство.

Закончив рассказ, он молча стал гладить меня по голове, зарываясь пальцами в густые светлые волосы. Я тоже не могла придумать ничего дельного, что можно было бы сказать в этой ситуации.

Мой отец – воин, берсерк, путешественник, борец с нежитью… Страшно было подумать о том, сколько еще я о нем не знаю.

– Но это все в прошлом, вороненок. Сейчас я здесь. И люблю тебя и твою маму, – нежно улыбнулся и, нагнувшись, поцеловал меня в лоб. – И сделаю все, чтобы вы были счастливы.

От его слов в груди стало тепло, а по лицу невольно растянулась широкая улыбка. Меня любят. Ради меня рвут и уничтожают чудовищ. Мой папа, наверное, тот человек, любовь которого не сможет превзойти никогда ни один другой мужчина. И одно только понимание того, как мне повезло, делало самой счастливой девочкой на всем белом свете.

С такими хорошими мыслями начала медленно засыпать. Веки стали тяжелыми и, глубоко зевнув, медленно отключилась.

Лишь для того, чтобы через несколько секунд очнуться в ужасе от громких, пронзительных криков со стороны деревни.

Глава 14: Ночь огня

Отец вскинул меня и наше «оружие» на плечо и понесся наверх по серпантину, к деревне.

Уже отсюда мы слышали топот множества ног. Люди в панике бежали от чего-то, что нагрянуло в нашу маленькую и довольно беззащитную деревню, и мы не были к этому готовы.

– Пап, мама там! – в ужасе закричала я, еще даже не зная того, что происходит.

– Все нормально! Держись крепче! – воскликнул в ответ отец и поудобнее вскинул меня на плече.

В его голосе, как и в моем, слышался неподдельный страх. Страх не за себя, не за свою жизнь, а за меня и маму.

В голове крутилась лишь одна мысль: «Это никогда не закончится». Жизнь состояла из проблем и их решения, во всяком случае так было со мной. Как только удавалось разобраться хоть с чем-то, я сразу упиралась в очередную стену. Черт!

Наконец, добежали до поселения. Отсюда, с возвышения, оно была как на ладони, и было видно, что ничего не случилось. Пока что не случилось.

По дороге, ведущей на север, к полям, которые мы возделывали, шло самое настоящее войско. Вернее, это был скорее разведывательный отряд из приблизительно сотни воинов, однако и этого хватало для того, чтобы трубить в рог и бежать прочь как можно быстрее.

И все бы ничего, ведь воины навещают нас раз в год, чтобы собрать положенный налог зерном и солью. Однако эти несли знамя, и оно было не тем, что я видела ранее.

– Папа, кто это? – спросила отца, когда он наконец поставил меня на землю.

– Люди из Коммунахты, города далеко отсюда. Они ходят под красными знаменами… – задумчиво, будто бы разговаривая сам с собой, а не отвечая на мой вопрос, произнес он, едва дыша. Затем папа вдруг встал на одно колено передо мной и, глядя прямо в глаза, добавил: – Майя, беги домой. Найди маму. Заберите столько еды, сколько сможете, и… И вам надо бежать. Скажи всем, чтобы уходили как можно быстрее, женщинам, детям и старикам!

Не дав сказать и слова, он вдруг приобнял меня за голову, прислонившись своим лбом к моему, и вложил мне в руки лук и стрелы.

– Ты ведь у меня умничка, правда? – слабо улыбнулся он и быстро встал с колен.

Еще раз оглядевшись на подходящее к деревне войско, он кивнул мне и побежал куда-то в сторону леса так быстро, что я едва успела окликнуть его:

– Папа..!

Он сбежал? Не может такого быть! Чтобы отец и вот так позорно куда-то сбежал?!

Черт! Все плохо! Они будут в деревне скоро, очень скоро. Это уже вопрос буквально десяти-пятнадцати минут.

К счастью, люди паниковали не просто так. Кто-то заметил приближение врага и понял, что все плохо. Когда бежала по деревне, охваченной всеобщей паникой, я то и дело замечала, как многие выносили из домов ценности и еду, столько, сколько могли унести, а мужчины от мала до велика хватались за оружие. Даже Снорри где-то достал огромный, почти с его рост каменный топор, который при этом держал двумя руками легко и уверенно.

– Отец, я буду сражаться! Я буду защищать маму и брата! – он топал ногой и едва не срывался на крик, препираясь со своим родителем.

– Снорри, хватит! Ты младше соседской собаки! Бери мать с братом и уходи! – его отец был настроен так же серьезно.

Наши семьи, можно сказать, дружили. Вернее, дружила я со Снорри и Варсом и мой отец с их отцом, которого звали Ульк. Жаль, что я редко бывала у них в гостях, ибо это был добрейшей души мужичок, который при каждой встрече угощал меня чем-нибудь вкусным.

– Ульк, Снорри! – окликнула их, подбежав поближе. – Надо уходить, быстрее!

– Я не уйду! – вопил Снорри, сжимая до белых костяшек здоровенный топор. – Я защищу свою землю и свою семью!

– Снорри, послу…

– Снорри! – я перебила Улька, и они оба с удивлением уставились на меня. – Возьми себя в руки, ты, мешок медвежьего дерьма, и защищай МЕНЯ, понятно тебе?!