Голубоглазый юноша - [70]

Она позвонила на сотовый номер Шарлин, надеясь, что та работает, но ей ответил сонный голос. Плач Джинни сразу пробудил Шарлин. Джинни стала объяснять, что произошло. Ей мешал мужской голос рядом с Шарлин, злившийся на побудку в пять утра. Это был, не иначе, Гарольд, дружок Шарлин.

– Все будет хорошо, – сказала Шарлин. Она волновалась гораздо меньше, чем Джинни. – Я подпишу согласие на госпитализацию завтра, когда приду на работу. – Джинни огорчило ее безразличие.

После разговора Джинни села в комнате ожидания, чтобы дождаться конца операции. Из операционной пациента должны были перевезти в послеоперационную палату, поэтому у Джинни было время еще раз обдумать положение. Формально они с Блу были друг другу чужими, и случившееся с ним подталкивало ее к принятию его под свою опеку. Джинни, в отличие от Шарлин, была готова нести за него ответственность.

В восемь утра Блу вывезли из послеоперационной и уложили в палате на свободную койку. Он еще находился под воздействием наркоза и проспал до полудня, дав Джинни возможность отлучиться домой, чтобы принять душ и переодеться. Вернувшись, она подсела к его кровати и уснула – пример оказался заразительным. В пять вечера она отправилась в кафетерий, на встречу с Шарлин. Джинни взяла с собой бумаги, которые Шарлин подписала, почти не глядя. Но то, что та сказала, заставило Джинни широко разинуть рот.

– Не хочу больше быть его опекуншей. Мы с ним не видимся. Он мне не сын. Он живет с вами.

Это звучало разумно, к тому же помогло самой Джинни понять, что она, наоборот, хочет стать опекуншей Блу. Правда, он тоже имел право голоса, надо было спросить его мнение.

Она переночевала вместе с Блу в больнице. Через два дня после операции Джинни забрала его домой, готовая всячески баловать. Сидя вместе с ним перед телевизором, она спросила, не возражает ли Блу перейти под ее опекунство. Он расплылся в улыбке.

– Ты сделаешь это для меня? – со слезами благодарности спросил он.

– Если захочешь. Я посоветуюсь с Эндрю.

Эндрю заверил Джинни, что это нехитрая процедура, особенно в возрасте Блу. В свои 14 лет он имел право согласиться или отказаться; раз он и Джинни были за, а Шарлин просила избавить ее от опекунства, то слушания превращались в формальность. Джинни была полностью дееспособной, и Эндрю сказал, что у суда не может возникнуть возражений. Отправляясь в поездки, она всякий раз заботилась о Блу, чем доказывала свою надежность.

– Если хотите, я могу взять это на себя, – предложил Эндрю, и Джинни попросила его запустить процедуру. Он пообещал запросить скорого слушания, учитывая положение Блу; расследование, в котором он выступал потерпевшим, должно было, по мнению Эндрю, помочь быстрой смене опекунов.

Сам этот разговор резко поднял Джинни и Блу настроение. Она знала, что приняла правильное решение, он сиял от того, что она подтверждала, что он ей теперь не чужой, что она хочет нести за него ответственность. Все остальное не имело для них значения. Как только он достаточно окреп после операции, они отпраздновали свое решение. Они заранее обсудили, как отметят два радостных события – это и его выздоровление. Джинни приготовила его любимые блюда, и они посмотрели его любимые фильмы. То, что она становилась его опекуншей, еще больше сплачивало их. Приступ аппендицита стал для них обоих благословением. Теперь они не могли дождаться судебного слушания.

Глава 16

Выздоравливающего Блу навестил Эндрю. Он принес спортивные журналы и видеоигру. Блу становилось все лучше, и он был рад гостю, игра его тоже порадовала. Эндрю сообщил, что запустил процедуру смены опекунов и попросил назначить слушания. Встречу в епархии он перенес с понедельника на пятницу, потому что Джинни еще нужно было побыть с Блу.

– Хороший человек, – сказал Блу после ухода Эндрю.

– Хороший, – согласилась Джинни, занятая мыслями о предстоявшей через два дня встрече с церковниками.

– Тебе нужно быть с таким, как он, – неожиданно сказал Блу. Эта реплика застала Джинни врасплох.

– Зачем мне это? Я ни с кем не хочу быть. – Она все еще чувствовала себя женой Марка и не сомневалась, что так будет всегда. Она так и ходила с обручальным кольцом на пальце. – И потом, у меня есть ты.

– Этого мало, – последовало благоразумное суждение.

– Вполне достаточно, – заверила с улыбкой Джинни. Теперь, когда она становилась законной опекуншей, этого было даже более чем достаточно.

В утро аудиенции в епархии она оставила Блу в постели с ноутбуком и с набором видеоигр и поехала на такси в кафе, где ее ждал Эндрю. Джинни опоздала на десять минут и попросила прощения.

– Перед уходом мне пришлось заняться Блу, извините, – сказала она и заказала кофе.

На Эндрю были брюки цвета хаки, синий льняной блейзер и голубая рубашка с расстегнутым воротником. Эндрю предостерег, что монсеньор и его сотрудники будут, скорее всего, суровы, чтобы припугнуть их, и могут обвинить Блу во лжи. Что бы ни думал сам монсеньор, начнет он с попытки защитить отца Тедди и опровергнуть слова Блу. Эндрю хорошо разбирался в правилах игры.

– Монсеньор Каваретти всегда придерживался мнения, что лучшая защита – это нападение. Не позволяйте ему подмять вас. Он не дурак и знает, что правда на нашей стороне, поэтому обязательно попробует вас застращать. Ему не нужна отрицательная реклама. Если епархия знает, что у Теда Грэма рыльце в пушку, то, выгораживая, будет стараться перевести его куда-то еще. Они в проигрышном положении. – По мнению Эндрю, прямой и откровенный Блу был прирожденным свидетелем обвинения. – У меня все предусмотрено, – закончил Эндрю, расплачиваясь за кофе.