Голубая звезда - [100]

– Только-то и всего?.. И вы вообразили, что я изобрел такой удобный способ вернуть мое достояние, а заодно положить в карман немного денег?.. Извините, любезнейший, но это уж слишком!

Вспышка гнева, казалось, отняла у сэра Эрика последние силы. Он опустился в кресло и устало провел дрожащей рукой по лбу.

– Попытайтесь поставить себя на мое место! Я оказался перед невозможной дилеммой. Это много серьезнее, чем вы думаете!.. Я люблю мою жену, не хочу ее потерять, но лишиться снова – и, может быть, навсегда! – камня, который я искал так долго...

– И заполучили ценой преступления! Я понимаю, это нелегко, – язвительно заметил Морозини. – Когда должен состояться обмен?

– Послезавтра в полночь.

– Очень романтично. Где?

– Этого я еще не знаю. Мне позвонят, после того как я получу ваш ответ... И еще: я должен вас предупредить, что полиции ничего не известно и что вы должны отправиться на встречу один... и без оружия!

– Само собой разумеется! – Морозини насмешливо улыбнулся уголком рта. – Какой интерес, если я явлюсь вооруженный до зубов и в сопровождении взвода полицейских? Но, между прочим, я хотел бы знать, как относятся к этой драме ваш тесть и его сын? Разве им не следовало бы быть здесь, поддерживать вас?

– Я не нуждаюсь в их поддержке и предпочитаю, чтобы они оставались в отеле. Мне говорили, что граф не выходит из храмов, молится, дает обеты, ставит свечи... А Сигизмунд пьет и играет как всегда.

– Прелестная у вас семейка! – процедил сквозь зубы Морозини: он что-то плохо представлял себе Солманского в роли благочестивого пилигрима, скитающегося из храма в храм в надежде вымолить милость небес.

Таково же было мнение Адальбера, которого Альдо, вернувшись, застал за поздним ужином в обществе г-жи де Соммьер. Усталый и мрачный, археолог тем не менее методично расправлялся с запеченным паштетом, половиной цыпленка и полным салатником латука.

– Это все делается напоказ, для журналистов и сплетников. Что-то подсказывает мне: Солманские оба замазаны в этом деле по самые уши. Теперь, когда вы сказали, что похитители потребовали сапфир, я почти уверен. И вы, разумеется, сделаете то, о чем вас просят?

– А вы бы не сделали?

– Конечно, сделал бы! Я даже готов серьезно об этом поговорить. Господи! – простонал Видаль-Пеликорн, отбрасывая непослушные пряди со лба. – Ну и каша у меня в голове! От этой истории впору сойти с ума! – вздохнул он и положил себе в тарелку солидную порцию сыра бри.

– О Ромуальде так ничего и неизвестно?

– Ни-че-го! Ромуальд исчез, испарился! – ответил Адальбер, силясь совладать с внезапно охрипшим голосом. – Я ведь приехал прямо сюда и решился побеспокоить госпожу де Соммьер в основном потому, что еще не знаю, как скажу об этом его брату!

– Вы правильно сделали, – кивнула маркиза. – Лучше 6удет вам здесь и переночевать: плохие новости днем не так тяжело узнавать, как ночью. Сиприен приготовит вам комнату...

– Благодарю вас, сударыня. Я, кажется, приму ваше приглашение. Признаться, мне пора немного отдохнуть... Да, Альдо, а вы случайно не собираетесь отдать «ваш» сапфир?..

– Успокойтесь. Если бы я и хотел, это невозможно: он сейчас едет в Венецию, зашитый в подкладку шляпки моей секретарши. И я уже написал в Цюрих.

– Наконец-то хоть одна хорошая новость!.. Но если вы передадите... другой камень... не слишком ли вы рискуете? Вдруг эти люди смыслят...

– Так или иначе, опасность есть, а я лишь принесу то, что даст мне Фэррэлс. Однако на случай, если для меня это кончится плохо, я дам вам письмо для Мины, и пусть она поможет вам благополучно довести это дело до конца.

– Письмо лучше дайте нашей хозяйке! Я еще не знаю, что случилось с Ромуальдом, и не успокоюсь, пока не найду негодяев, которые на него напали. Не говоря уж об авантюре, в которую вы ввязываетесь и которая мне очень не нравится...

Чуть позже, поднявшись к себе, г-жа де Соммьер велела Мари-Анжелине почитать ей «Пармскую обитель». Поглощенная своими мыслями, она слушала вполуха. Приключение, участником которого был Альдо, поначалу забавляло маркизу, но теперь начало ее не на шутку тревожить!

«...При этих словах у герцогини полились слезы – наконец-то она могла плакать. Час спустя, заплатив дань этой слабости человеческой, она несколько успокоилась, почувствовав, что мысли ее начинают проясняться. «Найти бы ковер-самолет, – мечтала она, – похитить Фабрицио из крепости...»

– Довольно, План-Крепен! – вздохнула она. – Сегодня чары Стендаля бессильны против моих забот, хоть они и близки к заботам Сансеверины.

– Мы переживаем за нашего племянника, не так ли?

– И не без оснований! Если бы я только знала, что делать...

– Мы не жалуем духовные упражнения, я это знаю, но не кажется ли нам, что сейчас самое время помолиться?

– Вы думаете? Так давно уже я не обращалась к Всевышнему! Он захлопнет дверь перед моим носом!

– Может быть, попробуем воззвать к Богоматери? Женщине всегда легче понять женщину.

– Возможно, вы правы. Когда-то я горячо ей молилась – я имею в виду, в юности, когда воспитывалась в монастыре Сердца Иисусова. Но с течением времени я и к ней обращалась все реже, а теперь, на старости лет, боюсь, и вовсе превратилась в безбожницу. Может быть, сказывается влияние этого дома?.. Но сегодня мне страшно, Мари-Анжелина, так страшно!..