Голубая звезда - [98]

Одну за другой Альдо перечитывал газеты – во всех говорилось примерно одно и то же, – надеясь отыскать какую-нибудь деталь, ниточку, зацепку. Мина между тем не вмешивалась в разговор. Она сидела напротив него, очень прямая, помешивая ложечкой в чашечке с кофе, и, казалось, полностью сосредоточилась на этом занятии. И вдруг голландка подняла голову и в упор посмотрела на своего патрона, сверкнув стеклами очков.

– Могу я узнать, почему эти новости так взволновали все благородное общество? – спросила она спокойно, как всегда. – Особенно вас, сударь? Этот Фэррэлс, у которого вы нашли ваш сапфир, так дорог вам?

– Не говорите глупостей, Мина! – отрезал Альдо. – Неужели вы не понимаете: этот человек в один вечер потерял и камень, который был ему дороже всего на свете, и молодую жену. Ему можно посочувствовать!

– Ему... или даме? Не могу не признать, она выглядит... очаровательной! А ведь фотографии в газетах редко бывают удачны.

Альдо устремил на свою секретаршу строгий взгляд. Впервые за все время их знакомства она проявила нескромность, и ему это было неприятно. Однако увиливать он не стал.

– Это правда, – сказал Морозини очень серьезно. – Я познакомился с ней недавно, но она стала мне дорога... быть может, дороже, чем следовало бы. Надеюсь, Мина, вы ничего не имеете против?

– Однако она ведь замужем, раз вы были на ее свадьбе?

В голосе девушки чувствовалось напряжение; какие-то непривычные вызывающие нотки зазвенели в нем. Г-жа де Соммьер, которая с самого начала разговора поглядывала то на племянника, то на его секретаршу, сочла нужным вмешаться. Она накрыла ладонью руку Мины, отметив, что та немного дрожит.

– Неужели вы так плохо знаете вашего патрона, дорогая? Дамы в горестях и девицы в беде притягивают его, как магнит – железные опилки. Его хлебом не корми, дай только кинуться на помощь. Это просто мания, но что вы хотите, себя ведь не переделаешь!

Ее нога тем временем нанесла под столом весьма чувствительный удар по голени племянника. Тот издал странный захлебывающийся звук, но все понял и опустил глаза.

– Наверное, вы правы, – вздохнул он. – Но согласитесь, трудно остаться равнодушным: в газетах пишут, что леди Фэррэлс грозит смерть, если не будет заплачен выкуп...

– Беспокоиться абсолютно не о чем, – перебила его маркиза. – Что такое двести тысяч долларов для торговца оружием? Он заплатит, и все будет в порядке... Мина, вы ведь уезжаете сегодня в Венецию, не согласитесь ли передать пару писем моим тамошним друзьям?

– Конечно, госпожа маркиза! С превеликим удовольствием. Извините меня, пожалуйста, я хотела бы пойти собрать вещи.

Г-жа де Соммьер проводила Мину взглядом. Едва за ней закрылась дверь, Альдо набросился на тетку:

– Что это на вас нашло, тетя Амелия, с какой стати вы вздумали пинать меня ногой? Очень больно стукнули, между прочим!

– Мало того, что ты неженка, ты еще и олух! И чудовищно бестактен к тому же!

– Не понимаю, почему?

– Вот видишь, я же говорю: ты глуп! Эта бедная девушка повезет из Парижа в Венецию драгоценность, которая опаснее динамита, а ты при ней стенаешь над участью неведомой ей знатной дамы! А тебе не приходило в голову, что твоя секретарша, возможно, влюблена в тебя?

Альдо расхохотался:

– Влюблена? Мина? Да вы грезите наяву, тетя Амелия!

– Грежу наяву, говоришь? Хотелось бы мне, чтобы это так и было! Хочешь верь, хочешь не верь, но, если ты дорожишь своей секретаршей, будь с ней деликатнее. Ты упорно не желаешь видеть в ней женщину, но она-то от этого женщиной быть не перестанет! И в свои двадцать два года она тоже имеет право грезить...

– Что же мне прикажете делать? – буркнул Морозини. – Жениться на ней?..

– А я еще считала тебя умным! – вздохнула старая маркиза.

Весь день невозможно было и носа высунуть на улицу. Особняк Фэррэлса осаждали толпы людей. Полицейский кордон с трудом сдерживал журналистов, фотографов и любопытных, стремившихся проникнуть в любую щель. Обитатели соседних домов тоже чувствовали себя словно в осаде.

– Как же я попаду вечером на вокзал? – встревожилась Мина.

– Можете положиться на Люсьена, моего «машиниста», – он пробьется, – успокоила ее г-жа де Соммьер.

– Я провожу вас, – пообещал Альдо. – Хочу удостовериться, что ваше путешествие пройдет благополучно. А пока нам остается только запастись терпением: не собираются же эти люди дневать и ночевать под нашей дверью.

Впрочем, князь отнюдь не был в этом уверен, хорошо зная, как терпелива толпа, почуявшая сенсационное преступление, возможно, даже кровь... День уже клонился к вечеру, но никто и не думал уходить. И тут в привратницкой вдруг зазвонил телефон, и Жюль Кретьен пришел доложить, что «господина князя» спрашивает сэр Эрик Фэррэлс. Ни о чем не спрашивая, Морозини кинулся в привратницкую. Через минуту он услышал голос, который нельзя было спутать ни с каким другим:

– Слава Богу, вы еще в Париже! Я и не надеялся...

– У меня остались здесь кое-какие дела, – уклончиво ответил Альдо. – Что вы хотели мне сказать?

– Вы мне очень нужны. Можете прийти часов в восемь?

– Нет. В восемь я должен проводить одну знакомую на вокзал.

– Тогда позже! В любое время, когда сможете, только Бога ради приходите! Это вопрос жизни и смерти!..