Голоса - [32]

А потом все окончательно рухнуло.

Процитирую одного безумного героя– в какой бы жопе не оказалась ваша жизнь, почти всегда можно вспомнить, когда она в эту жопосрань повернула, можно сказать что для Павла Сергеевича жопосрань наступила после путча ГКЧП, развала СССР и становления нового капиталистического государства. В угоду новым течениям, сменившейся ректор института указал ему на дверь, попутно припомнив его активную борьбу в былые годы с фарцовщиками.

Жена же, осознав грядущие перемены, потеряв источник дохода и льгот, постоянно требуя денег, послала его нах*й (не любила она его толком, приехала из провинции, а городская прописка и квартира ох как поднимали ее статус в глазах селян и семьи) выкинула вещи и сменила замки. А устраивать скандал и идти по судам он не решился. В те невеселые времена единственный человек, который ему пытался помочь-его сестра. По роду деятельности она была швея, а по роду занятий вне работы-употребляла водку, точнее распивала ее в огромных количествах. Павел Сергеевич безуспешно пытался устроиться в изменившейся жизни, и чем больше времени проходило-тем хуже становилось. После многолетней преподавательской деятельности была работа грузчиком, другая мелкая грязная подработка, и приходя домой грязный, с ноющей после мешков с картошкой спиной, на фоне всеобщего 3,14здеца, до этого непьющий человек запил. Очень трудно, когда все чем ты жил всю свою жизнь, поливают грязью со всех сторон, причем сам он был человеком тихим и незлобным, и чья психика потихоньку стала рушиться бутылкой. А спиваются и куда более сильные люди. Потому что, когда за мелкий прайс тебе становиться пох*й на происходящее вокруг– атмосфера вечного веселья и ухода от реальности затягивает.

Семейные посиделки с сестрой переходили в бухание с пахнущими за версту коллегами, от которых он получил прозвище Шатун. Уж больно нравилось им слушать по синьке его рассуждения о становлении марксизма-ленинизма по земному шару. Доступнейшей в то время была бормотуха и другие винно-водочные суррогаты, чьё качество становилось все хуже и хуже. Разбавленный технический спирт. Незамерзайка. Ален Делон не пьет одеколон, а бывший советский гражданин– да.

Так продолжалось долго, очень долго, пришли сытые двухтысячные, Боярышник работал грузчиком на какой то оптовой базе, пока в очередной попойке его сестра, обладающая многолетним стажем в распитии, по всей видимости перепила очередного собутыльника, чем подорвала его мужскую самооценку и получила колюще-режущие кухонным ножом (самое распространенное орудие смерти и по наше время). А Павел Сергеевич в это время валялся в соседней комнате, и даже будучи на бровях все это слышал. Он пытался ползти, но уснул. А наутро он очнулся у ментов в компании убийцы своей сестры, оказалось, что соседи вызвали милицию и приехав, они повязали всех, кто находился в квартире. Ох, видели бы как бывший преподаватель выбивал зубы, это то еще зрелище. О*****лившись от прибежавших на шум стражей галактики, заработал отбитые почки. Бывает. Ссал кровью. Потом похороны, суд, еще более страшное пьянство. И в тот момент, когда все окончательно как ему казалось рухнуло, на пороге оказались родственнички, сыгравшие с непрописанном по месту жительству *грязным алкашом* игру *Выкинь дядю на мороз*. И тут начинается та часть истории, когда Павел Сергеевич стал как мы его называем– Боярышником.

Оказавшись на улице, он особо и не паниковал, было лето, и он отсыпался после работы на овоще базе на лавочке, потому что привык спать там, где упал после пьянок и это было не впервой. Думал выкрутиться, обойдется, помогут старые приятели– но не вышло.

Его гнали ссаными тряпками практически все старые знакомые, в то время каждый почему-то старался помочь себе сам. На овоще базу выходить само собой перестал, началось наступившей осенью его мытарство по подъездам, правда из них постоянно гоняли и зачем-то били, хотя он не гадил и презирал тех, кто срал там, где спал. Вместо завтрака (а иногда обеда и ужина, потому что бухло было более необходимо чем хавчик) – пара глотков спирта, пил интеллигентно, разбавляя водой и закусывая тем что найдет. Побирался, называя удачные места *островами сокровищ*, но на них слетались более сильные и молодые, поэтому постоянно мигрировал. Замечал по выражению лиц, подадут или нет, мог с 5 шагов угадать настроение прохожих. Внутрь магазинов не пускали, хотя он честно пытался купить на свои кровные еду, и потому он по достоинству оценил выросшие как грибы после дождя киоски. А вот рынки старался избегать, там могли и повесить кражу, а то и просто отметелить по приколу. Когда заканчивались сигареты и поднимал бычок, вставлял его в бережно заворачиваемый в тряпочку мундштук, потому что опасался несмотря на маргинальный образ жизни подхватить какую-нибудь заразу. У всех свои тараканы. Знал, что, если сбить камнем замок с погребов, можно потом так неделями питаться, если удача улыбнется. Сдача стеклотары как хождение на работу.

Сначала он был бомжом одиночкой, потому что опасался всех и вся. Тем, кто живет группами, значительнее безопаснее, легче добыть пропитание и синьку. Да и бухать сложившейся компанией радостнее. Но они чаще всего оказывались крысами, обирающими конкурентов, да и боялся он отныне бухать с кем то, потому что по ночам слышал крики сестры и видел другие сражения опустившихся на дно маргинальных мушкетеров. Один раз видел жену, но она его не узнала, а он и не смог ей ничего сказать. Только в тот вечер выпил спирта неразбавленного и рыдал. Грязные теплотрассы, вшивые подвалы, вонючие свалки и помойки, пешеходные переходы как небезопасные, но доступные ночлеги, прогулки по паркам в поисках недопитого и несъёденного, постепенно человек ко всему привыкает. Менты поначалу забирали, а потом просто плюнули, был Боярышник безобидный и на такого бы повесить какой-нибудь висяк, да был среди их начальников его бывший студент, который не переносил его предмет, но где-то глубоко внутри сочувствовал и все понимал, оттого и не допускал поездки на зону своего бывшего преподавателя, уверенный, что несмотря на то что там кормят и тепло, его просто на просто убьют из-за мягкости характера и отсутствия жизненного опыта.