Голодная степь - [106]

Ты придираешься к слову, вместо того чтобы во всем поддержать меня, свою правую руку. Райкомовский воз ведь тянем вместе… Два часа назад трактористы поволокли тележки назад в колхоз вот здесь, перед окнами райкома партии. Это что, не игнорирование моих указаний? Какая-то девчонка… Осмелился бы на такое кто-нибудь три года назад…

— Дилдабай Орунбаевич, я снова не понимаю вас… Ну почему же она — девчонка? Она инженер хлопкопроизводства, закончившая институт с отличием… Наконец, у нее штат сотрудников и лаборатория, авторитетно сказать о качестве хлопка может только она, а не вы, не я, не Джабаров…

— А я тебя, Бекбулатов, не понимаю… Почему первый секретарь райкома кланяется ее образованности, вместо того чтобы отдать указание? Кроме умения обращаться с приборами нужен еще опыт, которого у нее нет. Она вчера из института, много ли понимает, скажи?

— Скажу, Дилдабай Орунбаевич… Скорее можно предположить, что это Карпо Брыкса, хороший директор школы, в хлопке ни черта не понимает, потому что только раз в году покатается по полям, поторапливая раисов и бригадиров убирать пахту, быстрее сдавать ее. А у Гулян серьезные знания,  — куда от этого уйдешь?.. Диплом с отличием не выдают зря. За такого специалиста при нашем голодностепском безлюдье схватиться бы обеими руками, крепко держать, а мы гоним… Помочь бы ей устроиться с бытом, а что мы видим? Она живет в доме директора, в одной комнате с его племянницей, в сущности в общежитии, но ни с какими претензиями к нам не обращается.  — Айтматов хотел что-то возразить, Бекбулатов жестом остановил его.  — Дальше… Что за люди, в своем большинстве, возглавляют ОТК на наших хлопкозаводах? Практики. И отчасти поэтому они стараются не очень-то показывать свой характер. Дорожат хорошим местом, не переходят дорогу ни колхозам, ни совхозам, ни райкомам и райисполкомам — пожалуйста, малейшее желание руководителя выполняется… И всем хорошо от такого упоительного единодушия, страдает только народный карман да покупатель мануфактуры… И всего этого, представьте себе, вполне может не допустить один человек — начальник отдела технического контроля на хлопкозаводе!

Айтматов почувствовал: поединок проигран… И сразу уверенность исчезла, сменилась чувством усталости и безразличия. Бекбулатов это понял…

Он достал из кармана горсть хлопка, из другого — мелко исписанную справку. Помолчав, продолжал заметно мягче:

— Ну посмотрите же, он совсем не дышит… Это та самая горсть, которая была в ваших руках… А это справка из лаборатории, подписанная двумя сотрудницами, с резолюцией Гулян возвратить тележки на досушку в колхоз… В ней сказано, что хлопок проверен влагомером и под микроскопом, влажность его неслыханно высокая. Если бы эти тележки свалить в бунт или в амбар, через месяц согрелась бы вся масса, находящаяся там. И это было бы уголовным преступлением.

— Я не предлагал свалить их в бунт или в амбар. Я просил высушить этот хлопок.

Бекбулатов поднялся, взял со стола шляпу и портфель.

— Это не выход… Один раз разреши — и мокрый хлопок потечет рекой.  — Ну, а если соревнование, то выигрывать его таким путем и получать за это награды — не дело. Спокойной ночи, Дилдабай Орунбаевич.

64

Но вот и пришел конец авралу.

Ушли стекольщики, закрыв крышу узкими полосками стекла, отливающими синевой; ушли хохотушки Муасам, со всей девичьей старательностью выложившие пол серой метлахской плиткой в косую ленту: он казался накрытым серо-матовым превосходным ковром… Было светло и тихо. Стоял неподвижно мостовой подъемный кран, опустив вниз крюк, похожий на перевернутый вниз головою вопросительный знак.

В здании одни лишь сборщики обрабатывали теперь мелкие и мельчайшие детали: смазчики высокого давления, форсунки, картерные люки, глубинные клапана,  — интересная у слесаря работа, почти каждый день новая.

Горбушин, работая, думал о Гулян. Случай в райкоме партии, о котором ему рассказали Рахимбаев и Джабаров, а вечером еще и Нурзалиев, новыми красками нарисовал Горбушину мужество девушки, цельность ее натуры.

Ему хотелось видеть ее, слышать чуть глуховатый голос, всмотреться в бездонные глаза, в которых ему всегда чудилась какая-то загадка; не поборов в себе этого желания, готовый направиться к воротам, он шепнул Шакиру, что идет в лабораторию.

— Я тоже! Интересно узнать о поединке из первоисточника!

— Не пойдешь,  — твердо ответил Горбушин.

Надо было все время кому-то из них присматривать за работой Мурата и Акрама. Последний неделю назад едва не запорол маленькую хрупкую деталь, и это уже вторично. Хорошо, рядом был Рахимбаев, остановил руку слесаря.

Открыв дверь в лабораторию ОТК, Горбушин оказался в небольшой прихожей с ковриком у порога, с одним окном, наполовину закрытым марлевой занавеской. В комнате, более просторной, все светилось сверкающей белизной. Горбушин в темном комбинезоне, пропитанном пылью и масляными пятнами, оробел, боясь и шаг сделать от порога.

Три девушки в белоснежных халатах поначалу не обратили на него внимания, поэтому он быстро осмотрелся. Одна из них доставала хлопок из пробоотборочных банок и раскладывала его поперек широкого стола ровными грядами. Создавалось впечатление, будто маленькие волны бегут одна за другой и светятся. Вторая девушка сидела за столом, изучала накладные, каждое утро поступающие сюда из весовой будки Махкама. Рип стояла у стола-бюро, склонившись над микроскопом.