Голодная степь - [105]

— А не лучше ли принимать хлопок строго по государственным стандартам, чтобы впоследствии не переводить один сорт в другой, более низкий? Не отвлекать на это дело сотни людей, не тратить средства…

Лицо Айтматова стало наливаться краснотой, тяжелеть.

— Я предлагаю снять не одну Гулян, Джабарова тоже… Не эта очередь, пересекающая две улицы, не эта заниженная сортность создали славу Голодной степи, надеюсь, ты понимаешь… Извини меня за откровенность, но я должен сказать… Ты недавно работаешь в райкоме и занят в основном освоением новых земель, да еще, кажется, и не научился проводить должную жесткую грань между работой в комсомоле и в райкоме партии. Я знаю цену многочисленным словам о качестве, которые ты сегодня слышал в обкоме партии. Если Джабаров и Гулян много хлопка возьмут вторым и третьим сортом, тогда тот же секретарь обкома устроит нам веселую жизнь… Перестанем спать спокойно, если вообще уцелеем на своих местах. И он будет прав безусловно. Потому что всей стране известно, что в Голодной степи культуры родятся крупно, высококачественно… А Джабаров и Гулян, что же, будут доказывать обратное? Я предвидел такой разговор с тобой, подобрал документы за несколько лет, вот они, взгляни…

— Какие документы?

— Что хлопок у нас родится прекрасный, сдавался всегда в основном первым сортом!

— Ну кто же против этого возражает, Дилдабай Орунбаевич! И правильно сдавался первым сортом. Советский тонковолокнистый — гордость отечественного хлопкосеяния. И республики правильно рапортуют Москве: урожай собран и сдан на хлопкозаводы в основном первым сортом… На что сегодня секретарь обкома обращал наше внимание? Мы еще не научились весь первый сорт до конца сохранять первым сортом, весь второй — вторым… Это наносит народному хозяйству громадный ущерб. Природа даром ничего не дает. Чтобы получить хороший урожай, сколько наши люди прольют пота под знойным солнцем? А убрав урожай, мы не всегда относимся к нему бережно, да еще раздражаемся, когда нам говорят, какие убытки мы терпим от переводов хлопка из одного качественного состояния в другое. Говорите, наше дело вырастить, убрать, а там пусть головы болят у ученых и куда более крупных руководителей, чем мы. Нет, мне трудно с вами согласиться, Дилдабай Орунбаевич… Если принять вашу точку зрения, мы будем в лучшем случае добросовестными исполнителями, а не хозяевами.

— Я понимаю…

— Может быть, мало — понимать?.. Когда сегодня говорили на совещании о большой засоренности хлопка при машинной уборке, о его влажности как основной беде, о хлопке, поврежденном совкой, паутинным клещиком и другими вредителями, я с чувством удовлетворения подумал: вы, товарищи, только еще заостряете вопросы борьбы за качество, а у нас в Голодной степи уже сколотилась группа передовиков… Вы же, Дилдабай Орунбаевич, вместо того чтобы поддержать эту инициативную группу, помочь ей, предлагаете ее разогнать…

Айтматов от неожиданности даже поднялся. У него сделалось такое выражение лица, словно его оскорбили, но он еще не вполне этому верит. Сделав несколько шагов по кабинету, он остановился, и голос его прозвучал резко:

— Тогда, Джура Каюмович, если ты Джабарова и Гулян считаешь передовыми работниками, а меня отсталым, я, с твоего согласия, завтра отправляюсь в обком партии просить себе перевода в другой район.

— Ну зачем же так, Дилдабай Орунбаевич…  — Бекбулатов выпрямился.  — И потом… Я все жду, когда вы сами скажете, за что хотели выгнать Гулян и с завода и вообще из Голодной степи.

Айтматов коротко и вроде бы удовлетворенно хохотнул… Затем с живостью, не наблюдавшейся в нем минуту назад, вернулся к столу, решительно сел в кресло и посмотрел Бекбулатову в глаза:

— Джабаров слетал к тебе в обком?

— Нет… Шестеро коммунистов встретили меня сейчас на вокзале. Кстати, их я и считаю инициативной группой. Гуляй же только ученица Джабарова, Кима и Рахимбаева. Вопрос о вашем отношении к начальнице ОТК Нариман-ака собирается поставить на бюро райкома.

— Я попугал ее немного. Ну, сорвалось с языка, так что?!

— За что попугали таким странным образом?  — почти спокойно продолжал Бекбулатов.

— Чтобы не восстанавливала колхозников против государственного завода. Чтобы больше хлопка принимала первым сортом. Чтобы научилась уважать райком партии, если хочешь…

— Я получил другую информацию. Вы предлагали ей принять намоченный дождем хлопок, а она отказалась это сделать.

Желание спорить, защищаться и наступать прямо-таки обуревало Айтматова, он с трудом дослушал Бекбулатова, не отводя от него острого взгляда:

— Это последний пример ее безобразий! Вот это они тебе не сказали?.. Хлопок, о котором шла речь, на полевом стане осмотрели бригадир, раис и Брыкса, признали его годным к отправке и отправили. Трое! Я требовал от этой девчонки, чтобы она свалила его где-нибудь в отдельном месте, а рабочие завода высушили бы его. Так как она мне ответила? Что приказывать ей может директор, а не райком партии!

— Она же права, Дилдабай Орунбаевич,  — удивился Бекбулатов.  — Почему вы Джабарова об этом не попросили?

— Я вижу, с тобой сегодня трудно разговаривать…