Годы бедствий - [81]

— Я сегодня видел Восьмую армию! — с улыбкой ответил Сяо-ма.

— Ай-й-я! — изумился Тянь-и. — Где же ты ее видел?

— На реке! — и Сяо-ма возбужденно рассказал дяде обо всем случившемся.

— Тебя не ранили? — оглядывая его, спросил дядя.

— Нет, — с воодушевлением ответил Сяо-ма. — Восьмая армия очень хорошая, она воюет против японцев и «желтых собак», спасает Китай! Как ты смотришь, если и я вступлю в Восьмую армию?

— Что за вздор! — рассердился Тянь-и. — И так мое сердце разрывается из-за тебя! В этом году тебе исполняется семнадцать лет, а простых вещей не понимаешь! В Восьмой армии и офицеры не офицеры и солдаты не солдаты. У них нет ни оружия, ни провианта. Налетят и тут же убегают, оставляя каждый раз свою кровь! И они еще собираются воевать с японцами? Чистейший вздор!

Встретив с самого начала такой решительный отпор, Сяо-ма немного опешил. «Да, но в таком случае, когда же я отомщу?» — подумал он, ему еще сильнее захотелось вступить в Восьмую армию, и он попросил:

— Разреши мне пойти туда, дядя!

— Нет и нет! Ты почему меня не хочешь слушать? Ты один остался в роду Чжанов, и если с тобой случится несчастье, то наш род прекратится! Разве в этом случае я окажусь достойным доверия твоих родителей, лежащих в земле?

Сяо-ма казалось, что на голову ему вылили ведро воды. Он опустил голову, подумал немного и зло сказал:

— Тогда в каком же году я смогу отомстить за родных?

— Дитя, пословица говорит, что «Отомстить и через десять лет не поздно». Надо надеяться, что рано или поздно японцы уберутся отсюда! А уйдут японцы, и Душегубу будет капут! Разве мы тогда с ним не справимся?

Сяо-ма ничего не ответил.

— Я уже совсем старый, еле хожу по земле! — продолжал Тянь-и. — Если ты уйдешь, кто будет мне помогать? Нет, ты ни за что не должен уходить!

Слова Тянь-и словно веревками опутали Сяо-ма. Он привык беспрекословно слушаться дядю, и у него не хватало сил расстаться с этим единственным родным ему человеком. Так он сделал первой ошибочный шаг на своем жизненном пути.

В это время начали проводится карательные операции в связи с приближающимся днем 1 Мая. В уезде Цзинхай наступила тревожная обстановка.

Весть о том, что в урочище Гучэнва кто-то спас трех людей из Восьмой армии на следующий же день облетела весь город. Кто-то пустил слух, что в деревне Люцзябао есть люди, тайно связанные с Восьмой армией. Дошел этот слух и до Душегуба. Он немедленно вызвал к себе баочжана Ван Хао-шаня и приказал ему:

— Надо обязательно установить тщательную слежку и схватить преступников. Если удастся обнаружить подозрительных — казни их на месте!

После этого Ван Хао-шань неоднократно посреди ночи устраивал в Люцзябао повальные обыски, но прошел месяц, и ночные обыски не дали никаких результатов. Тогда послали туда четырех лазутчиков, и посыльному баочжана удалось выведать правду у вдовы Тянь. Он ночью побежал и доложил обо всем старосте, а тот немедленно отправился через реку с докладом к Душегубу.

Когда Душегуб услышал, что Сяо-ма бежал из Тяньцзиня и вернулся в родную деревню, он страшно удивился и разгневался. «Это просто сверхъестественно! — с беспокойством подумал Душегуб. — Неужели Сяо-ма не подох в этом исправительном доме? Ай-яй-яй! Это же черт знает что такое! Семнадцатилетний мальчишка осмеливается вытворять такие вещи! Если сейчас его не уничтожить, то он доставит мне много неприятностей!» Он заскрежетал зубами, сверкнул глазами, стукнул кулаком по столу и крикнул:

— Вестовой!..

И темной дождливой ночью, когда на расстоянии шага ничего не было видно, Душегуб во главе отряда полицейских, японских солдат и агентов тайной полиции отправился в Люцзябао.

Деревню окружили так, чтобы из нее даже струйка воды не смогла просочиться.

Спавшие глубоким сном крестьяне от выстрелов и громких криков испуганно вскакивали. Не успев даже одеться, они выбегали на улицу. А японцы с плотины уже открыли артиллерийскую стрельбу по деревне. Запылали дома, над деревней поднялось огромное зарево. Люди испуганно метались в темноте, не зная, куда податься: со всех сторон раздавались выстрелы. Люди кричали, громко плакали дети. Хлестал дождь, свистели пули, рвались снаряды. Не было никакой возможности вырваться из этого огненного кольца.

Уже рассвело, а стрельба все еще продолжалась. Шел дождь, громко завывал ветер. Кольцо карателей начало постепенно сужаться. Наконец всех оставшихся в живых жителей оттеснили к разрушенной кумирне. Здесь мужчин отделили от женщин, стариков и маленьких детишек отвели в сторону, ребятишек постарше собрали вместе. Всех плотной стеной окружили полицейские и солдаты.

Командовал операцией предатель — китаец, одетый в японскую военную форму. С пистолетом в руках он прохаживался перед толпой. При виде его у Тянь-и от страха помутилось сознание: это был их смертельный враг — Душегуб. За ним с перевязанным глазом шествовал Чжао Лю, злобно сверкая здоровым глазом. Люди дрожали, словно при виде ядовитой змеи. Японский офицер нагнулся к Душегубу и что-то шепнул ему на ухо. Душегуб, словно злой дух, подскочил к толпе и, выхватив саблю, стал размахивать ею перед лицами людей. Дети с испугу заплакали.