Годы бедствий - [66]

8. Перемены в исправительном доме

После вторжения в город японцев мэром был назначен Вэнь Ши-чжэнь. Заместитель мэра Фан Жо по совместительству был назначен и директором исправительного дома. Достаточно нажившийся на этом деле Лю Мэн-ян теперь отсиживался дома. Старая Мартышка, Жирный Ван, Длинноносый, надзиратель Сяо Синь-цзэн и другие остались на своих местах.

Появился в исправительном доме и новый учитель — Ван Пин. Он стал Скалящим зубы псом и преподавал японский язык. Ван Пин родился и вырос в Японии. Хотя он и считался китайцем, но говорил по-китайски редко и, уж конечно, не писал по-китайски. Даже свою фамилию он писал с применением японской азбуки. Все в нем было японское: речь и одежда, манеры и привычки. Утром он по-японски здоровался с преподавателями, вечером — по-японски прощался. Сяо-ма сразу же возненавидел этого безродного раба и дал ему прозвище «Япошка».

Произошли в исправительном доме и другие перемены: над входом повесили настоящий большой японский флаг, охрану одели в японскую форму, а все преподаватели стали носить японскую одежду. Во дворе и в классах повесили лозунги: «Да здравствует Великая японская империя!», «Китай и Япония — дружественные страны!» Но больше всего возмущало Сяо-ма то обстоятельство, что японцы велели сжечь все китайские учебники, запретили изучение китайского языка и в программу обучения ввели японский язык. Эти перемены вызывали недовольство воспитанников. Они понимали, что все это имеет своей целью превращение их в безродных рабов. Ненависть искала выхода, и вот Сяо-ма написал на табличке «Безродный раб» и ночью тайно повесил эту табличку на двери кабинета директора.

Однажды утром Фан Жо обратился к детям с речью. Речь его была довольно длинной, но так как говорил он на южном диалекте, то ребята не поняли ни одного слова. Тогда на помощь директору пришел Старая Мартышка.

— Японцы любят китайских детей, — говорил он, — и они решили послать нескольких хороших учеников учиться в столицу Японии — Токио. Там вас будут хорошо кормить. Проучившись несколько лет, вы сможете стать офицерами и жениться на японских девушках. Это же настоящая удача! Мои сокровища, вам представляется прекрасный случай!

Ребята зашумели.

— Неплохо бы поехать! — говорили одни.

— Ну и езжайте, сволочи! Это же обман! Не верьте их вранью! — кричали другие.

— Я поеду! — вдруг послышался тоненький голосок.

Сяо-ма обернулся — это был Маленький Босяк Лю Сяо-у. «Соблазнился все-таки! Безродный раб!» — подумал с горечью он.

— Хорошо! Выходи! — обрадовался Старая Мартышка. — Из тебя выйдет толк! Кто еще хочет?

— Я! Я! Я!.. — откликнулось еще пяток голосов.

— Прекрасно! Молодцы! Кто еще? Смотрите, потом сами захотите, но будет поздно!

Но больше никто не изъявил желания ехать в Японию. Душу Чжао Сэня раздирали сомнения. Ему очень хотелось поехать, и он спросил Сяо-ма и Ван Шэна:

— А вы как?

— Не стоит! Ты ведь не знаешь, зачем они везут детей в Японию?! Туда попадешь, а когда оттуда? Я не поеду! — твердо ответил Сяо-ма.

— Я тоже не поеду, — поддержал его и Ван Шэн. — Ты сам подумай: если бы это и вправду было стоящее дело, то разве они стали бы уговаривать вас? Да директор первым послал бы туда своего сына!

Чжао Сэнь подумал и согласился:

— Правильно. Сначала посмотрим, что получится из их поездки, а там видно будет!

Тем временем Старая Мартышка пересчитывал желающих ехать. Их оказалось слишком мало. Тогда он снова стал уговаривать воспитанников:

— Смотрите, пожалеете! Соглашайтесь, пока не поздно!

Еще несколько ребят — сомневающихся, но страстно желающих стать офицерами — поддались на уговоры Старой Мартышки и дали свое согласие. Постепенно набралось двенадцать человек. Старая Мартышка куда-то увел их, а остальные разошлись по своим делам.

Всем вызвавшимся было лет по десять. Их помыли, постригли, переодели в новую желтую форму, дали новые кожаные ботинки и сфотографировали. Старая Мартышка нарочно повел их снова в общежитие.

— Смотрите, — говорил он ребятам, — любуйтесь! Как их одели, а кормить как будут! Не то что вас! Эх, какая красота!

Еще несколько ребят пожелали ехать в Японию, но Старая Мартышка отрицательно покачал головой:

— Поздно, поздно! Теперь ждите следующего случая! — и повернулся к отъезжающим: — Пойдемте, мои сокровища!

— Вот Мартышка чертова! — ругались ребята после его ухода.

Только один тихо сидел, потупив голову. Это был Чжао Сэнь. Теперь он раскаивался, что не согласился. «Если бы не эти Сяо-ма и Ван Шэн, то я бы тоже поехал!»

После отъезда двенадцати человек в Японию Сяо-ма, Ван Шэн и Дэн Сюн еще больше возненавидели исправительный дом. Они твердо были уверены, что уехавшие больше никогда не вернутся на родину. Японские солдаты убили так много китайцев, японцы настолько жестоки, что нет никакого сомнения в дальнейшей судьбе их товарищей.

— Бедные наши друзья! — сетовал Дэн Сюн. — Уехали-то они легко, а вот вернуться им будет трудно! Их там быстро превратят в японцев.

— Если бы Старая Мартышка обманом не уговорил их, то они бы не поехали, — с тоской в голосе говорил Ван Шэн. — Вы только подумайте: их переодели в японскую одежду и сделали японскими собачонками. Китайских детей подарили японцам!