Годы бедствий - [22]
— Фэн-цзе — моя дочь, а жалуюсь я на…
— Иди, иди, жди повестки.
Чжан Тянь-бао вышел на улицу, на душе у него немного полегчало. «Поистине деньги обладают магической силой!» — подумал он.
Прошло десять дней, а повестка из суда все не приходила. Тянь-бао и Юй-чжэнь не находили себе места.
— Уже десять дней прошло, — сказала вечером мужу Юй-чжэнь, — а результатов все нет. Мы израсходовали уже половину наших денег, если так будет тянуться и дальше, то мы не выдержим! Ты бы посоветовался со стариком, что делать. Почему до сих пор не присылают повестку?
Сяо-ма пошел за стариком.
— Скоро уже две недели, как я подал жалобу, но повестки все нет! — сказал ему Тянь-бао.
— Не иначе, как положили твои бумаги под сукно, — подумав, ответил старик. — Они могут теперь затянуть это дело на много месяцев!
— Как же быть?
— Можно еще одну жалобу подать! — после минутного раздумья ответил старик.
Тянь-бао и Юй-чжэнь жаждали отомстить за дочь. Они снова накормили старика, и тот написал им еще одну жалобу. Тянь-бао снова отнес ее в суд, дав и на этот раз чиновнику юань. Но прошло еще десять дней, а повестки из суда все не было.
А дело было в следующем. Обычно, если жалоба подавалась вторично, то суд тут же рассылал повестки и назначал слушание дела. Но жалоба Чжан Тянь-бао на Душегуба была не обычным делом, ибо его сын Лю Тан служил судьей в этом же судебном участке. Получив жалобу Тянь-бао, чиновник был озадачен, он сразу же извлек ее из общей пачки. Когда жалобщики разошлись, чиновник еще раз внимательно прочел ее. «Семья Лю очень всем ненавистна, — взвешивал он все обстоятельства, — и они, конечно, способны совершить такое грязное дело! Жалобы на них поступают часто, да жаль, что еще ни одному жалобщику не удалось справиться с ними. Если жалобу Чжан Тянь-бао обнародовать, то семья Лю разорится. Но если я дам этой жалобе ход, то могу потерять место. Случай мне на руку! Передам жалобу самому судье Лю и дам ему возможность принять меры — он меня не забудет!» — и он тайком отдал жалобу судье Лю.
Прочитав ее, судья Лю струсил. «Если она попадет в руки моих врагов, — подумал он, — будет много ненужного шума!»
— Ты правильно поступил! — сказал он чиновнику. — Задержи эти бумаги, а я скоро добьюсь для тебя повышения.
— Хорошо, хорошо, я буду стараться, — ответил довольный чиновник.
Вторая жалоба Чжан Тянь-бао также попала к судье Лю. Поэтому-то Тянь-бао и не получал повестки. А он все ждал повестки и волновался. Они с женой не могли ни есть, ни спать. Под конец решили снова посоветоваться со стариком.
— Определенно, делу не дали хода, — сердито сказал старик.
— Что же сделать, чтобы ему дали ход? — взволнованно спросил Тянь-бао.
— Твои жалобы наверняка задержаны прихлебателями и друзьями семьи Лю. Ты знаешь, что за семья — эти Лю?
— Сын помещика Лю — судья в судебной палате.
— Тогда все ясно! Жалобы, конечно, попали ему в руки! — нахмурившись, произнес старик.
— Что же это за суд! Одно мучение! — расплакалась Юй-чжэнь.
— Я думаю так. В суде ведь не один судья, есть и другие. Я еще раз напишу вам жалобу, укажу и на то, что вы уже дважды обращались в суд. Ты иди в суд и жалуйся там во всеуслышание. В суде всегда много репортеров из газет, если ты подымешь шум, то они узнают об этом, и суд вынужден будет рассмотреть твое дело.
— Что значит «во всеуслышание»? — спросил Тянь-бао.
— На этот раз денег тратить не нужно. Бери в руки жалобу и врывайся во двор суда. Беги и кричи: «Меня несправедливо обидели!» Как попадешь в здание суда, тебя обязательно кто-нибудь задержит. Тут ты сразу передавай свою жалобу, объясни, в чем дело, — и все будет в порядке! — объяснял старик.
— И это все? — допытывался Чжан Тянь-бао.
— Нет, еще нужна смелость! Если испугаешься чиновников, то ничего не выйдет!
— Ну, смелости у меня хватит! Кипяток будут на меня лить — не испугаюсь, ножом будут резать — не дрогну. Да стань мне поперек дороги сам император — я и то не отступлю!
— Хорошо, хорошо! — кивал головой старик. — Это слова настоящего мужчины!
— А если ты встретишься с Лю Таном, что тогда? — спросила Юй-чжэнь.
— Ладно! — сказал вдруг старик, принимавший близко к сердцу всякую несправедливость. — Я на этот раз пойду вместе с тобой!
— Ваша помощь была бы кстати, — обрадовался Тянь-бао. — Я в будущем обязательно отблагодарю вас.
— Отблагодаришь или нет — это неважно. Меня беспокоит исход дела!
Тут же, ночью, старик разложил около лампы письменные принадлежности и написал для Чжан Тянь-бао третью жалобу, собираясь на следующее утро вместе с Тянь-бао идти «жаловаться во всеуслышание».
Едва забрезжил рассвет, Тянь-бао со стариком отправились в суд. Юй-чжэнь проводила их до ворот.
Старик усадил Тянь-бао у лотка торговца чаем напротив здания суда и сказал ему:
— Ты пока посиди здесь, а я пойду выясню обстановку.
Вскоре он вернулся и сообщил:
— Сейчас как раз открыли суд, дела ведет другой судья, не Лю Тан. Ты влетай в ворота и беги прямо в зал суда, если кто будет задерживать тебя — не обращай внимания, прорывайся в зал и там отдай жалобу тому, кто тебя первым остановит. — Заметив нерешительность на лице Тянь-бао, старик добавил: — А если боишься, то пойдем обратно — другого такого случая не представится!
Памяти Горчева. Оффлайн-копия ЖЖ dimkin.livejournal.com, 2001-2004 [16+].
«…Любое человеческое деяние можно разложить в вектор поступков и мотивов. Два фунта невежества, полмили честолюбия, побольше жадности… помножить на матрицу — давало, скажем, потерю овцы, неуважение отца и неурожайный год. В общем, от умножения поступков на матрицу получался вектор награды, или, чаще, наказания».
«Варшава, Элохим!» – художественное исследование, в котором автор обращается к историческому ландшафту Второй мировой войны, чтобы разобраться в типологии и формах фанатичной ненависти, в археологии зла, а также в природе простой человеческой веры и любви. Роман о сопротивлении смерти и ее преодолении. Элохим – библейское нарицательное имя Всевышнего. Последними словами Христа на кресте были: «Элахи, Элахи, лама шабактани!» («Боже Мой, Боже Мой, для чего Ты Меня оставил!»).
В спальных районах российских городов раскинулись дворы с детскими площадками, дорожками, лавочками и парковками. Взрослые каждый день проходят здесь, спеша по своим серьезным делам. И вряд ли кто-то из них догадывается, что идут они по территории, которая кому-нибудь принадлежит. В любом дворе есть своя банда, которая этот двор держит. Нет, это не криминальные авторитеты и не скучающие по романтике 90-х обыватели. Это простые пацаны, подростки, которые постигают законы жизни. Они дружат и воюют, делят территорию и гоняют чужаков.
Детство – целый мир, который мы несем в своем сердце через всю жизнь. И в который никогда не сможем вернуться. Там, в волшебной вселенной Детства, небо и трава были совсем другого цвета. Там мама была такой молодой и счастливой, а бабушка пекла ароматные пироги и рассказывала удивительные сказки. Там каждая радость и каждая печаль были раз и навсегда, потому что – впервые. И глаза были широко открыты каждую секунду, с восторгом глядели вокруг. И душа была открыта нараспашку, и каждый новый знакомый – сразу друг.
После развода родителей Лиззи, ее старшая сестра, младший брат и лабрадор Дебби вынуждены были перебраться из роскошного лондонского особняка в кривенький деревенский домик. Вокруг луга, просторы и красота, вот только соседи мрачно косятся, еду никто не готовит, стиральная машина взбунтовалась, а мама без продыху пишет пьесы. Лиззи и ее сестра, обеспокоенные, что рано или поздно их определят в детский дом, а маму оставят наедине с ее пьесами, решают взять заботу о будущем на себя. И прежде всего нужно определиться с «человеком у руля», а попросту с мужчиной в доме.