Год змеи - [6]

— Здравствуйте, Махмуд-ака, — поздоровался он первым увидев Шарипова, и протянул руку.

Махмуд ответил на пожатие и почувствовал, как предательски дрогнула его рука. Он торопливо отнял ее и спросил просто так, лишь бы о чем-то спросить:

— Давно ждете?

— С самого обеда, — весело ответил Кудрат. — Утомились порядком. Собрались было уезжать, да Панджи предложил все-таки дождаться последнего самолета. Он сказал, что завтра утром состоится бюро райкома, а вы приглашены туда. Значит, обязательно должны вернуться.

— Все знает, — произнес Махмуд и натянуто рассмеялся. Нет, как ни старался, спокойно вести себя в присутствии мужа Майсары он не мог.

Подошел Панджи, и Махмуд облегченно вздохнул — можно было переключиться на общение со своим шофером, парнем смышленым и, к счастью, сдержанным. В армии Панджи тоже сидел за рулем, а этот «уазик» сам же и гнал с ульяновского автозавода. Технику любит, машина у него всегда так надраена, точно вот только сошла с конвейера, хотя спидометр уже «выдал» тридцать тысяч километров. Но главное достоинство шофера, по мнению Махмуда, заключается в том, что он никогда не вмешивается в разговоры, что ведутся в машине. Сам на вопросы отвечает точно и кратко. Слава о нем идет хорошая, недаром его уже пытался переманить на свою «Волгу» первый секретарь райкома Базаров. Но парень не согласился.

— Что там завтра в райкоме? — спросил у него Махмуд поспешно.

— Телефонограмма была, Махмуд-ака. У вас на столе лежит.

— Кто-нибудь познакомился с ней?

— Главный зоотехник. Он весь день сегодня готовит материалы.

— Хорошо. Поехали.

— Может, на нашем «жигуленке» поедете, товарищ директор, — предложила Майсара, — дорога дальняя все же?

— «Жигули» комфортнее, — вслед за ней подхватил Кудрат, — да и нам веселее будет.

— Ну, у вас и без меня есть о чем поговорить, — сказал Махмуд…

Ночь Махмуду выпала мучительная, другой такой он и не помнил. Если бы он только знал, в какой омут увлечет его любовь! Он-то думал, раз им с Майсарой хорошо вдвоем, раз они любят друг друга, то и мудрить нечего. Поженятся — и весь разговор. Но грезы — это одно, а жизнь — другое. Сегодня, после встречи с Кудратом в аэропорту, понял Махмуд, как непросто придется им с Майсарой, ведь они живут в кишлаке, а здесь вся жизнь — на виду.

Он ворочался с боку на бок, не в силах прийти ни к какому решению. И лишь под утро, когда петухи начали свой предрассветный концерт, забылся тяжелым сном.

— Директор-бобо, а директор-бобо!

Махмуд открыл глаза и увидел склонившегося над кроватью главного зоотехника Саттара-ака.

— Неудобно лежали, наверно, — сказал тот, — стонали. — Он присел на стул. — Пора вставать, Махмуд Шарипович.

— Да. — Махмуд встряхнул тяжелой головой, вскочил с постели. Спросил с преувеличенным безразличием: — Ничего не говорил во сне?

— Только стонали.

Махмуд промолчал, мысленно поблагодарив небо, что не вылетело во сне ее имя. О! Тогда бы новость мгновенно облетела совхоз. Он знает, что в совхозе его не любят, знает — за что. Не все, конечно, есть уже и союзники. Но многие убеждены, что Махмуд выскочка, и не ждут от директора решительно ничего хорошего. В основном это люди, как говорится, среднего звена. Открыто против не выступают, не хотят наживать врага в обкоме — а именно там, по слухам, у нового директора «своя рука». Но вот рядовым работникам свое отношение навязать сумели. Махмуд не раз слышал, как трактористы и поливальщики обвиняли его в том, что заработки их упали. Да уж, узнай в совхозе об их отношениях с Майсарой, не миновать ему скандала, анонимка-то, во всяком случае, обеспечена.

— Одну минутку, Саттар-ака, — сказал Махмуд и вышел во двор.

Утренняя прохлада освежила его, прогнала сон. Сторож хлопотал на кухне, готовя завтрак. Увидев Махмуда, он спросил, можно ли подавать на стол. Махмуд кивнул.

— Дела у нас, Махмуд Шарипович, неважные, — сказал главный зоотехник, когда директор, побрившись и надев чистую рубашку, сел за стол. — По сравнению с прошлым годом совхоз не добился успехов ни по одному показателю. Куда ни посмотришь — провал!

— Так уж и провал, — сказал спокойно Махмуд, почувствовав в словах зоотехника упрек. «Если бы все шло по-старому, не пришлось бы сегодня изворачиваться», — отчетливо расслышал он в словах Саттара-ака. Махмуд разлил чай в пиалы и одну поставил перед зоотехником. — Прошу!

— Конечно, провал, — повторил Саттар-ака упрямо. — План заготовки грубых кормов выполнен наполовину, люцерны за три укоса получили намного меньше, чем в прошлом году. Единственно, с чем справился совхоз, так это с силосом, но скотина жива не только им. Придется покупать комбикорма — значит, себестоимость продукции поползет вверх.

— Но это будет то, что есть фактически? — спросил Махмуд.

— Кому она нужна, такая правда? — воскликнул зоотехник.

— Мне, вам, Саттар-ака, — ответил Махмуд, — нашим детям и внукам. Правда всем нужна.

— Я вас не совсем понимаю, Махмудджан, — произнес Саттар-ака с досадой. — Скот за полгода съел, помимо того, что ему давали на фермах, до черта травы и колючки. Ведь это реальные корма, пусть и на лугах, отчего же их не включить в счет выполнения плана и не списать тут же в расход? Так ведь исстари ведется.