Год змеи - [5]
«Боевая программа на ближайшую пятилетку», — такой вывод сделал для себя Махмуд после заседания.
Почувствовав, видно, что Махмуд в аграрной политике партии на современном этапе кое-что все-таки не уловил, Кариев предложил Шарипову задержаться в обкоме и зайти к нему, как только закончится заседание. «Побеседуем», — сказал он. Однако в должности его утвердили.
Предложение первого секретаря, понятно, заинтриговало Махмуда, но и насторожило. Он был растерян, если говорить откровенно. С одной стороны, вроде бы хозяйство ему доверяют, поскольку утвердили, но с другой… что значит «побеседуем»? Экзамен на зрелость хотят устроить, что ли?! Он терялся в догадках, и то время, что пришлось ждать окончания заседания секретариата, показалось ему вечностью. Наконец его пригласили в кабинет.
— Статьи ваши о сельских проблемах, опубликованные и в районной газете, и в областных органах печати, мне известны. Вы очень правильно находите истоки проблем. Уверен, со многими из них столкнетесь и в «Востоке». И все, естественно, нужно решать. Но если вы приметесь исправлять все сразу — провал обеспечен. Хочу посоветовать обратиться за помощью к самим рабочим и специалистам, вместе с ними выработать главную линию. А уж затем, когда убедитесь, что рядом с вами единомышленники, можно будет перейти и к фронтальному наступлению на недостатки. Совхоз хорошо знаете?
— В общих чертах, — ответил Махмуд, — как журналист, может, чуточку глубже.
— Ну а с чего бы вы начали свою работу, кроме текущих дел, разумеется?
— С внедрения в практику тонковолокнистого хлопчатника, — ответил не задумываясь Махмуд, — с более полного использования системы севооборота, без которого разговоры о поднятии животноводства будут пустым звуком…
— Ну что ж, думаю, верно определились, — сказал Кариев. — Верно!
— О чем это вы со стюардессой так весело щебетали? — спросила Майсара с иронией, когда самолет приземлился в Термезе.
— Она выясняла, почему голубка, которая села в самолет со мной, вдруг упорхнула к старой клушке, — в тон ей ответил Махмуд. — А, кстати, кто она?
— Саломат-апа.
— Да? Исчерпывающе.
Майсара рассмеялась.
— Она председатель кишлачного Совета, как и я, только стаж работы у нее, наверное, лет на двадцать побольше.
— Ну и какие мировые проблемы вы обсуждали?
— Работа да семья, — ответила Майсара, обобщив в этих двух словах полуторачасовой разговор. Оглянулась по сторонам, словно хотела убедиться, что собеседница не идет рядом, и добавила: — Нет, оказывается, таких людей, у которых жизнь была бы безоблачной. Я всегда завидовала этой женщине, считала ее самой счастливой в Сурхандарье, а ее семью — образцовой. Ее муж Сафар-ака работает учителем истории, человек в кишлаке уважаемый. Сама постоянно на виду. А в семье… господи, неужели и меня когда-нибудь такое ждет!
— Детей у нее много? — спросил Махмуд.
— Шестнадцать.
— Ого! Ну, тебе волноваться нечего, сначала нужно семерых по лавкам рассадить!
— Это несложно, было бы желание, Махмуд-ака!
— Извини, что интересуюсь, почему до сих пор не обзавелась хотя бы одним ребенком?
— Была у меня дочка, умерла. Я так убивалась, что думала — сама умру. А теперь вот…
Махмуд понял, что коснулся деликатной темы, и поспешил исправить положение:
— Так что же за неприятности у этой женщины?
— Женили они сына, а сноха вскоре после свадьбы родила. Позор, решили родители, и стали упрекать невестку. А она в слезы — ваш, говорит, это внук. Стали разбираться, все правильно…
— Тогда и разговора нет. Просто не стали дожидаться штампа в паспорте, и все. Сегодняшняя молодежь плюет на предрассудки, — сказал Махмуд.
— Но кишлак… С ним приходится считаться, Махмуд-ака. У него свои обычаи, свои взгляды. Саломат-апа почувствовала это на себе. Их семью перестали приглашать в гости, на свадьбы.
— Да, в кишлаке вся жизнь на виду, тут не прощают промахов, — согласился Махмуд и подумал: «А что сказали бы земляки, узнай они о том, что произошло в Ташкенте?»
Да уж, из этого следует только одно — пока его отношения с Майсарой не определились, следует заставить себя, — хотя он и не представлял, возможно ли это, — держаться с ней так, словно ничего не случилось.
И тут его сознание ожгла мысль — ее же, видно, муж встречать будет. Спросил с плохо скрываемой ревностью:
— Он придет?
Майсара мгновенно поняла, о ком речь. Ответила с подчеркнутым равнодушием:
— Конкретно не договаривались, но кто знает…
— Как бы я хотел, чтобы он не приехал! — воскликнул Махмуд.
— А что это даст? Говорят, перед смертью не надышишься.
— Я думаю о жизни, о нашей с тобой жизни!
— Ох, Махмуд-ака, не говорите так, не разрывайте мне душу.
Несмотря на поздний час, в аэропорту толпился народ. Оказалось здесь и много знакомых, Майсара и Махмуд вынуждены были раскланиваться с ними, и разговор их сам собой прервался. Просторная площадь перед зданием аэропорта была забита машинами. Махмуд задержался на крыльце и стал искать свой «уазик». Наконец увидел его почти у выезда с площади. «Уазик» был новенький, светлой окраски. Его выделили совхозу по настоянию первого секретаря обкома партии Кариева. Махмуд обернулся, чтобы пригласить Майсару в машину, и замер, увидев, что рядом с ней уже стоит муж. Кудрату было лет тридцать. Среднего роста, худощавый, с черной копной вьющихся волос, он был по-своему красив. Он уже успел взять из рук жены чемоданчик и что-то оживленно рассказывал ей.
Герои повести писателя Азада Авликулова живут напряженной жизнью, и, хотя характеры весьма разнообразны, их объединяет нечто единое — стремление понять себя, своих современников. ...В узбекском совхозе «Чинар» трагически погиб — сорвался со скалы в пропасть — участковый, капитан милиции Халиков. Смерть его была признана несчастным случаем. В совхоз назначают нового участкового уполномоченного, лейтенанта Акрамова, и руководство дает ему отдельное поручение: еще раз изучить обстоятельства гибели капитана Халикова. За данную повесть автор удостоен диплома Всесоюзного литературного конкурса МВД СССР, Союза писателей СССР и Госкомиздата СССР, посвященного 60-летию Советской милиции.
Азад Авликулов — писатель из Сурхандарьи, впервые предстает перед читателем как романист. «Трое из Кайнар-булака» — это роман о трех поколениях одной узбекской семьи от первых лет революции до наших дней.
Яркий литературный дебют: книга сразу оказалась в американских, а потом и мировых списках бестселлеров. Эмира – молодая чернокожая выпускница университета – подрабатывает бебиситтером, присматривая за маленькой дочерью успешной бизнес-леди Аликс. Однажды поздним вечером Аликс просит Эмиру срочно увести девочку из дома, потому что случилось ЧП. Эмира ведет подопечную в торговый центр, от скуки они начинают танцевать под музыку из мобильника. Охранник, увидев белую девочку в сопровождении чернокожей девицы, решает, что ребенка похитили, и пытается задержать Эмиру.
В сборник произведений современного румынского писателя Иоана Григореску (р. 1930) вошли рассказы об антифашистском движении Сопротивления в Румынии и о сегодняшних трудовых буднях.
В 1000 и 1001 годах в геолого-исследовательских целях было произведено два ядерных взрыва мощностью 3,5 и 10 килотонн соответственно.
«Сталинград никуда не делся. Он жил в Волгограде на правах андеграунда (и Кустурица ни при чем). Город Иосифа не умер, а впал в анабиоз Мерлина или Артура. То тут, то там проступали следы и возникали звуки. Он спал, но он и боролся во сне: его радисты не прекращали работу, его полутелесные рыцари — боевики тайных фемов — приводили в исполнение приговоры, и добросовестный исследователь, знаток инициаций и мистерий, отыскал бы в криминальной газетной хронике закономерность. Сталинград спал и боролся. Его пробуждение — Белая Ротонда, Фонтан Дружбы, Музкомедия, Дом Офицеров, Планетарий.
«…Вообще-то я счастливый человек и прожила счастливую жизнь. Мне повезло с родителями – они были замечательными людьми, у меня были хорошие братья… Я узнала, что есть на свете любовь, и мне повезло в любви: я очень рано познакомилась со своим будущим и, как оказалось, единственным мужем. Мы прожили с ним долгую супружескую жизнь Мы вырастили двоих замечательных сыновей, вырастили внучку Машу… Конечно, за такое время бывало разное, но в конце концов, мы со всеми трудностями справились и доживаем свой век в мире и согласии…».
Роман, написанный на немецком языке уроженкой Киева русскоязычной писательницей Катей Петровской, вызвал широкий резонанс и был многократно премирован, в частности, за то, что автор нашла способ описать неописуемые события прошлого века (в числе которых война, Холокост и Бабий Яр) как события семейной истории и любовно сплела все, что знала о своих предках, в завораживающую повествовательную ткань. Этот роман отсылает к способу письма В. Г. Зебальда, в прозе которого, по словам исследователя, «отраженный взгляд – ответный взгляд прошлого – пересоздает смотрящего» (М.