Год в Провансе - [51]

Меникуччи устроил мне экскурсию по лужайке и дал краткое описание каждого экспоната, напирая в основном на их качество: «C'estpas de la merde, ça».[130] Потом он повел меня в дом, чтобы показать, какие стенки надо будет пробуравить, и очень скоро я начал жалеть о том, что мы не уехали на август в Сен-Тропе, пополнив число полумиллиона страдающих там отпускников.

Все они, а также еще несколько миллионов прибыли на Лазурный берег в течение одного кошмарного уик-энда. В новостях сообщали, что на ведущей на юг магистрали скопилась непробиваемая пробка длиной в двадцать миль, а те, кто проехал лионский тоннель меньше чем за час, могли считать себя везунчиками. Машины и мозги перегревались. Владельцы эвакуаторов не верили своему счастью. Результатом скопившейся усталости и раздражения становились аварии, иногда со смертельным исходом. Согласно традиции, начало августа было ужасным, и весь этот кошмар повторится снова, когда через четыре недели все двинутся в обратный путь.

Большинство оккупантов проезжали мимо нас и устремлялись на побережье, но тысячи их оседали и в Любероне, совершенно меняя привычный облик рынков и деревень и давая местным жителям лишний повод пофилософствовать за стаканчиком pastis. Постоянные клиенты кафе, обнаружив, что их законные места захвачены чужестранцами, скапливались у бара и там скорбно перечисляли те неудобства, что принес с собой сезон отпусков, — хлеб, закончившийся в булочной уже к полудню, чью-то машину, припаркованную прямо у входной двери, и странную привычку городских гостей ложиться спать под утро. Конечно, вздыхая, признавали они, туристы привозят в Прованс деньги. И все-таки все они какие-то ненормальные, эти дети августа.

Не заметить их было невозможно. Они отличались от обычных людей нездорово-белой кожей и начищенной до блеска обувью, новенькими, яркими корзинками для продуктов и безупречно вымытыми машинами. В туристическом трансе они целыми днями слонялись по улицам Лакоста, Менерба и Боньё и разглядывали местных жителей так, словно те тоже были памятниками. На старой городской стене в Менербе они каждый вечер собирались, чтобы громко восторгаться красотами природы. Мне особенно запомнился диалог одной пожилой английской пары.

— Какой изумительный закат! — воскликнула она.

— Да, — согласился он, — совсем недурной для такой небольшой деревни.

Даже Фосгена захватило общее отпускное настроение. Работы на винограднике временно остановились, и теперь ему оставалось только ждать, пока созреют гроздья, и пересказывать нам старые анекдоты про англичан.

— Угадайте, что это такое, — спрашивал он нас, — сначала — как дохлая мышь, а через два часа — как дохлый рак? — Его плечи заранее тряслись от предвкушения невероятно смешного ответа. — Les Anglais en vacances! — сообщал он, не дождавшись наших версий. — Vous comprenez?[131] — Опасаясь, что я все-таки не оценил юмора, Фостен подробно объяснял, что у англичан, как всем известно, очень нежная кожа, которая уже после нескольких минут на солнце делается ярко-красной. — Même sous un rayon de lune, — весело разводил он руками. — Они обгорают даже при лунном свете.

Как-то вечером с не меньшим удовольствием он пересказал нам и одну страшную историю, приключившуюся накануне на Лазурном берегу. Неподалеку от Грасса начался лесной пожар, и для борьбы с ним были вызваны самолеты «Канад Эйр». Они действуют по принципу пеликана: летят в море, набирают там воду, а потом выливают ее на очаг пожара. По утверждению Фосгена, один из самолетов вместе с водой захватил и заплывшего за буйки пловца, а потом сбросил его прямо в огонь, где тот, естественно, превратился в головешку.

Как ни странно, «Le Provençal» ни словом не упомянула об этой трагедии, и мы навели справки у нашего приятеля.

Тот покачал головой:

— Это старая августовская страшилка. Каждый раз, когда где-то начинаются пожары, начинают ходить и такие слухи. В прошлом году самолет засосал девушку на водных лыжах, а в будущем это, возможно, будет швейцар из «Негреско» в Ницце. Фостен вас просто дурачил.

Разобраться, чему верить, а чему нет, было непросто. В августе происходили странные вещи, и мы нисколько не удивились, когда друзья, остановившиеся в отеле неподалеку, рассказали нам, что в полночь видели в своем номере орла. Ну может, и не самого орла, но уж точно его огромную тень. Они вызвали ночного портье, и тот явился для проведения расследования.

А орел случайно вылетел не из того большого шкафа в углу? Да, подтвердили наши друзья, именно оттуда. Ah bon,[132] тогда все ясно. Это не орел. Это летучая мышка. Ее и раньше здесь видели, и она всегда вылетает именно из этого шкафа. Она совершенно безвредна. Может, и безвредна, согласились наши друзья, но они все-таки предпочли бы переселиться в другой номер. Non, сказал портье. Все номера заняты. Еще некоторое время они втроем стояли посреди комнаты и обсуждали способы отлова летучей мыши. Потом в голову портье пришла блестящая идея. Оставайтесь здесь, сказал он. Я сейчас вернусь. Выход найден. Через пару минут он действительно вернулся, вручил им баллон со средством против насекомых и пожелал спокойной ночи.