Год в Провансе - [50]
Среди наших противников была шестнадцатилетняя барышня, которая играла впервые, но трое остальных членов команды тренировались по меньшей мере два месяца, и их не следовало недооценивать. Еще не начав играть, они успели в пух и прах раскритиковать нашу якобы неровную площадку, пожаловаться, что заходящее солнце светит им прямо в глаза, и официально потребовать, чтобы собакам был запрещен выход на поле до окончания матча. Чтобы доставить им удовольствие, я несколько раз прошелся по площадке со старым садовым катком. Потом все участники облизали пальцы, подняли их к небу, чтобы определить направление ветра, и игра наконец началась.
У нее существует свой медленный, но вполне различимый ритм. Совершается бросок, потом игра замирает, потому что следующий участник неторопливо подходит к cochonnet и оценивает расположение всех остальных boules, прикидывая, что перспективнее: обрушиться на них сверху или послать свой шар низко и медленно. Потом на удачу выпивается стаканчик pastis, колени сгибаются, мяч летит в воздух, приземляется с приятным стуком и катится к месту своего упокоения. Никто никуда не спешит, а получить спортивную травму практически невозможно (единственным исключением стал Беннет, которому во время его первой и последней игры удалось разбить две черепицы на нашей крыше и едва не сломать собственный палец).
Недостаток атлетизма компенсируется туго закрученной интригой и коварством участников, а в тот вечер все игроки, как по заказу, вели себя из рук вон плохо. Они тайком пододвигали шары ногой, а игроков, изготовившихся к броску, отвлекали всеми известными способами: язвительными замечаниями об их телосложении, предложениями выпить стаканчик pastis, надуманными обвинениями в том, что они заступили за начерченную на земле линию, ложными сообщениями о собаках, якобы пересекших линию поля, и змеях, замеченных в траве, и, наконец, массой вредных и противоречивых советов. К середине матча победитель еще не был выявлен, но мы ненадолго прервались, чтобы полюбоваться закатом.
На западе солнце театрально и неторопливо опускалась на дно совершенно симметричной буквы V, образованной двумя горными пиками. Через пять минут все было кончено, и мы продолжили играть в crépuscule — французское слово, обозначающее сумерки, но больше похожее на название какого-то кожного заболевания. Определять расстояния до cochonnet становилось все труднее, споры грозили перейти в драки, и мы уже собирались предложить ничью, когда игравшая впервые барышня положила три шара подряд в девятидюймовую зону. Так юность и фруктовый сок победили грязную игру и алкоголь.
Потом мы обедали на заднем дворе, и каменные плиты под нашими босыми ногами еще хранили солнечное тепло, а свечи бросали загадочные отблески на бокалы с вином и загорелые лица. Наши друзья на весь август сдали свой дом паре англичан, а на полученные деньги собирались месяц прожить в Париже. По их утверждению, все парижане переберутся на это время в Прованс, а вместе с ними бессчетные тысячи англичан, немцев, швейцарцев и бельгийцев. Дороги будут забиты, а рынки и рестораны переполнены. Тихие деревни станут шумными. И все без исключения будут в отвратительном настроении. И чтобы мы потом не говорили, что нас не предупреждали.
Мы уже слышали все это и раньше. Но июль получился совсем не таким страшным, как мы ожидали, и нам хотелось надеяться, что и август будет не хуже. Мы отключим телефон и будем лежать у бассейна, слушая концерт для пневматической дрели с паяльной лампой под управлением маэстро Меникуччи.
АВГУСТ
— Ходят слухи, — поведал мне Меникуччи, — что Брижит Бардо уехала из Сен-Тропе и купила дом в Руссильоне. — Он положил разводной ключ на пол и подошел поближе, чтобы jeune случайно не подслушал информацию о личных планах звезды. — И я ее понимаю. — Палец Меникуччи прицелился мне в грудь. — Известно ли вам, что в августе в любой произвольно взятый момент дня по меньшей мере пять тысяч человек одновременно делают pipi в море? — Он отказался от попыток продырявить меня и сокрушенно покачал головой, представив себе эту антисанитарную картину. — И кто после этого захочет быть рыбой?
Пока, стоя на солнцепеке, мы сочувствовали несчастным морским обитателям Лазурного берега, по ступенькам, забросив на плечи чугунный радиатор с торчащими из него медными трубами, поднимался jeune в промокшей от пота футболке Йельского университета. Надо сказать, и сам Меникуччи сделал серьезную уступку жаре и вместо обычных брюк из толстого вельвета явился сегодня в коричневых шортах, гармонирующих по цвету с его брезентовыми сапогами.
Это был первый день les grands travaux,[129] и лужайка перед нашим домом напоминала промышленную свалку. В центре стоял древний и замасленный верстак, а вокруг него громоздились детали будущего центрального отопления: коробки с бронзовыми шарнирами, краны и клапаны, паяльники, канистры с топливом, ножовки, радиаторы, сверла, винты и гайки и банки с чем-то похожим на черную патоку. И это только первая партия: водяной и топливный баки, котел и горелку должны были доставить позже.
Год у Макса не задался. Он лишился работы и надежды расплатиться с долгами. И тут на него свалилось наследство: усадьба дяди Генри в Провансе. Друг убедил Макса хотя бы выяснить, какое там вино. Дядино вино не вызывает восторга, но жизнь в Провансе завораживает. В окрашенном воспоминаниями детства Провансе Макс встречает свою любовь. Неожиданно из Америки приезжает внебрачная дочь дяди. Если у нее по закону больше прав на наследство, Максу придется вернуться в дождливый Лондон. Но похоже, вокруг наследства плетутся какие-то интриги, а истина, как ей и положено быть, в вине.
В продолжении книги «Год в Провансе» автор с юмором и любовью показывает жизнь этого французского края так, как может только лишь его постоянный житель.
Первую запись о булочной «У Озе» Питер Мейл сделал в 1988 году, собирая материал для своего будущего бестселлера «Год в Провансе». После выхода в свет романа в булочную зачастили посетители. Им нужен был не только хлеб: они хотели получить рецепты и узнать секреты мастера, для того чтобы на собственных кухнях попытаться воссоздать великолепные творения Жерара Озе. Все это вы и найдете в «Исповеди булочника». Узнаете забавные истории о хлебе, познакомитесь с историей булочной Озе, получите множество полезных советов и, возможно, научитесь выпекать аппетитные багеты с хрустящей корочкой не хуже, чем это делает сам мастер.
Питер Мейл угощает своих читателей очередным бестселлером — настоящим деликатесом, в котором в равных пропорциях смешаны любовь и гламур, высокое искусство и высокая кухня, преступление и фарс, юг Франции и другие замечательные места.Основные компоненты блюда: деспотичная нью-йоркская редакторша, знаменитая тем, что для бизнес-ланчей заказывает сразу два столика; главный злодей и мошенник от искусства; бесшабашный молодой фотограф, случайно ставший свидетелем того, как бесценное полотно Сезанна грузят в фургон сантехника; обаятельная героиня, которая потрясающе выглядит в берете.Ко всему этому по вкусу добавлены арт-дилеры, честные и не очень, художник, умеющий гениально подделывать великих мастеров, безжалостный бандит-наемник и легендарные повара, чьи любовно описанные кулинарные шедевры делают роман аппетитным, как птифуры, и бодрящим, как стаканчик пастиса.
Где еще солнце светит триста дней в году? Где еще вы найдете настоящее rosé, иногда с ароматом винограда, иногда сухое – этот вкус лета в вашем бокале? Где еще козий сыр становится произведением искусства? И где еще живет столько дружелюбных людей со спокойным характером, которые ведут размеренную жизнь и лишены современной привычки нервничать и все время куда-то спешить? Перечень нескончаем, а ответ один – конечно в Провансе! В этом убеждены не только сами провансальцы, но и Питер Мейл, автор знаменитых книг об этом райском уголке на юге Франции, в котором он провел последние двадцать пять лет своей жизни, щедро делясь любовью к Провансу с миллионами своих читателей во всем мире.Впервые на русском языке!
Живая, искрящаяся юмором и сочными описаниями книга переносит нас в край, чарующий ароматами полевых трав и покоем мирной трапезы на лоне природы.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В основе первого романа лежит неожиданный вопрос: что же это за мир, где могильщик кончает с собой? Читатель следует за молодым рассказчиком, который хранит страшную тайну португальских колониальных войн в Африке. Молодой человек живет в португальской глубинке, такой же как везде, но теперь он может общаться с остальным миром через интернет. И он отправляется в очень личное, жестокое и комическое путешествие по невероятной с точки зрения статистики и психологии загадке Европы: уровню самоубийств в крупнейшем южном регионе Португалии, Алентежу.
Роман греческого писателя Андреаса Франгяса написан в 1962 году. В нем рассказывается о поколении борцов «Сопротивления» в послевоенный период Греции. Поражение подорвало их надежду на новую справедливую жизнь в близком будущем. В обстановке окружающей их враждебности они мучительно пытаются найти самих себя, внять голосу своей совести и следовать в жизни своим прежним идеалам.
Повествование ведёт некий Леви — уроженец г. Ленинграда, проживающий в еврейском гетто Антверпена. У шамеша синагоги «Ван ден Нест» Леви спрашивает о возможности остановиться на «пару дней» у семьи его новоявленного зятя, чтобы поближе познакомиться с жизнью английских евреев. Гуляя по улицам Манчестера «еврейского» и Манчестера «светского», в его памяти и воображении всплывают воспоминания, связанные с Ленинским районом города Ленинграда, на одной из улиц которого в квартирах домов скрывается отдельный, особенный роман, зачастую переполненный болью и безнадёжностью.
Роман «Площадь» выдающегося южнокорейского писателя посвящен драматическому периоду в корейской истории. Герои романа участвует в событиях, углубляющих разделение родины, осознает трагичность своего положения, выбирает третий путь. Но это не становится выходом из духовного тупика. Первое издание на русском языке.
О чем моя книга? О жизни, о рыбалке, немного о приключениях, о дорогах, которых нет у вас, которые я проехал за рулем сам, о друзьях-товарищах, о пережитых когда-то острых приключениях, когда проходил по лезвию, про то, что есть у многих в жизни – у меня это было иногда очень и очень острым, на грани фола. Книга скорее к приключениям относится, хотя, я думаю, и к прозе; наверное, будет и о чем поразмышлять, кто-то, может, и поспорит; я писал так, как чувствую жизнь сам, кроме меня ее ни прожить, ни осмыслить никто не сможет так, как я.
Стивен Доунс, один из самых прославленных ресторанных критиков Австралии, возвращается на двенадцать дней в Париж, город огней и ресторанов, чтобы проверить — по праву ли так славится французская кухня. Что он узнал и открыл вновь для себя? Об этом его «гастрономический дневник».Тридцать лет назад впечатлительного юношу из Австралии приходилось учить в парижском бистро, как правильно готовить заправку для салата. Именно тогда его впервые посетила мысль о том, что он, «не исключено, сможет развить в себе интерес к кулинарии».Стивен Доунс, автор одной из самых читаемых колонок в австралийской прессе, «звезда» журналистики, вновь приезжает в Париж.
Увлекательная энциклопедия английской жизни, составленная русским журналистом Андреем Остальским, который вот уже почти двадцать лет живет и работает в Великобритании.
Кто-то любит путешествовать с фотоаппаратом в руке, предпочитает проторенные туристические маршруты. Есть и отчаянные смельчаки, забирающиеся в неизведанные дали. Так они открывают в знакомом совершенно новое.Мэтью Форт исколесил Сицилию, голодный и жаждущий постичь тайну острова. Увиденное и услышанное сложилось в роман-путешествие, роман — гастрономический дневник, роман-размышление — записки обычного человека в необычно красивом, противоречивом и интригующем месте.