Год в Провансе - [40]

Во время споров и нотаций активнее всего используется указательный палец, установленный в одно из трех основных положений. Неподвижный, жесткий и задранный вертикально кверху прямо под носом у собеседника, он будто говорит: внимание! осторожно! все совсем не так, как вы думаете. Если быстро потрясти этим пальцем из стороны в сторону так, что он становится похожим на взбесившийся метроном, это будет означать, что ваш оппонент совершенно неправ и скорее всего плохо информирован. Для того чтобы высказать правильное мнение, палец следует перевести в горизонтальное положение и несколько раз ткнуть им в грудь заблуждающегося, если это мужчина, или остановить его в нескольких миллиметрах от груди, если вы разговариваете с женщиной.

Для того чтобы сообщить, что вам надо уходить, необходимы обе руки: правая двигается вниз, левая — вверх и на полпути ударяет в ладонь правой. Это более мягкий вариант известного и весьма неприличного жеста, производя который нужно пытаться согнуть левую руку в локте и одновременно препятствовать этому движению, взявшись правой за левый бицепс (прекрасные образцы этого выразительного жеста мы наблюдали во время многочисленных конфликтов, то и дело возникавших в августовских пробках).

Завершает беседу обычно обещание созвониться: три пальца прижимаются к ладони, а большой и мизинец оттопыриваются, и вся эта конструкция, изображающая телефон, подносится к уху. Затем следует прощальное рукопожатие, суета с сумками, собаками и велосипедами, а метров через пятьдесят навстречу попадается очередной знакомый, и вся история начинается сначала. Неудивительно, что аэробика так и не стала популярной в Провансе: местным жителям вполне хватает физической нагрузки, которую они получают во время десятиминутного разговора.

Наблюдая за повседневной жизнью нашей и нескольких соседних деревень, полной таких вот забавных мелочей, мы совершенно утратили вкус к новым открытиям и приключениям. Когда так много интересного происходит прямо у вашего порога, стоит ли отправляться куда-то ради осмотра достопримечательностей? Наши лондонские друзья, любители телепередач о путешествиях, часто и с некоторой досадой напоминали нам, что от нашего дома совсем недалеко до Нима, Арля и Авиньона, до Камарга с его розовыми фламинго и до Марселя с его bouillabaisse. Они явно не верили, когда мы объясняли им, что у нас нет времени на поездки и к тому же мы не испытываем особого желания таскаться по соборам, фотографировать памятники и превращаться в туристов. Однако из этого правила имелось и исключение: была одна экскурсия, которую мы совершали с большим удовольствием. Нам с женой очень нравился Экс.

Сначала дорога, похожая на штопор, поднимается в гору. Она слишком узка для грузовиков и слишком извилиста для тех, кто спешит. Кроме одного-единственного фермерского дома, вокруг которого пасутся нечесаные козы, вдоль дороги нет ничего, на чем мог бы остановиться взгляд: только серые камни, зеленые дубы и удивительно чистый, прозрачный воздух. Потом по южному склону Люберона дорога спускается вниз и у подножия холма вливается в RN7 — знаменитую Nationale Sept[115] — любимое шоссе гонщиков-любителей, на котором ежегодно гибнет множество водителей. Об этом лучше не вспоминать, пока, мигая поворотником, дожидаешься возможности вывернуть на трассу.

Эта дорога и ведет в Экс, в конце превращаясь в самую красивую улицу во всей Франции. Кур-Мирабо прекрасна в любое время года, но эффектнее всего она в период с весны до конца осени, когда ветки платанов, смыкаясь над головой, образуют светло-зеленый туннель длиной пятьсот метров. Мягкий, рассеянный свет, четыре фонтана, расположенные вдоль центральной линии, классические пропорции — ширина улицы согласно рекомендации да Винчи равняется высоте стоящих на ней зданий — все это создает такой цельный и гармоничный образ, что совсем не замечаешь катящихся по дороге автомобилей.

Кур-Мирабо — единственная известная мне улица, где произошло естественное географическое разделение работы и отдыха: в зданиях на ее теневой стороне располагаются банки, страховые компании, агентства юристов и продавцов недвижимости, а на солнечной — множество кафе.

Мне нравились почти все кафе, в которых мне довелось побывать во Франции, даже жалкие деревенские забегаловки, где мух больше, чем клиентов, но самую большую слабость я испытываю к заведениям, тянущимся вдоль Кур-Мирабо, и особенно — к кафе «Дю-гарсон». Несколько поколений его владельцев, видимо, предпочитали складывать деньги в чулок, а не транжирить их на никому не нужное обновление интерьера, которое во Франции обычно выражается в замене дерева на дешевый пластик и установке нелепого освещения. В результате кафе выглядит точно так же, как выглядело и пятьдесят лет назад.

От дыма миллиона выкуренных здесь сигарет высокий потолок приобрел приятный карамельный оттенок. Бар облицован блестящей медью, столы и стулья отлично отполированы бессчетным количеством локтей и ягодиц, а официанты носят длинные фартуки и страдают плоскостопием, как и положено настоящим официантам. Внутри сумрачно и прохладно — это отличное место, для того чтобы выпить что-нибудь в тишине и подумать. А кроме того, там имеется терраса, где постоянно происходит занимательнейший спектакль.