Год наших падений - [26]

– Ну, ты просто совсем ничего не чувствуешь – вот и все. Только так могу объяснить. Если я сейчас ущипну твой хвостик, ты, наверное, и не заметишь. Или ощутишь легкое натяжение, но не в том месте, где я ущипну. Вроде того.

Люси поразмыслила над моими словами.

– Как-то жутковато немножко.

Я рассмеялась.

– Так и есть. Иногда я смотрю на свои ноги и пытаюсь уговорить их пошевелиться. В больнице я занималась этим дни напролет. У меня просто в голове не укладывалось, как они могут не двигаться. И я говорила: «Ну давайте, же, ноги! Ведь у всех остальных получается».

Люси хихикнула.

– Ты скучаешь по тому, чтоб нормально ходить?

– Ну… конечно. Но в большинстве случаев у меня получается попасть, куда надо. Пусть с лестницами мне и непросто. Коньки – вот, по чему я скучаю больше всего.

Люси нахмурилась, и ее эльфийское личико наклонилось ко мне.

– Мне нравится кататься на коньках, – сказала она. – Но я вечно падаю. Не то, что Бриджер. Вот он катается быстро.

– Продолжай заниматься, и тоже начнешь быстро кататься. Это так здорово, – сказала я ей. – Ты словно летишь. Мне до сих пор снится, как я катаюсь. Наверное, почти каждую ночь. – Я еще никому в этом не признавалась. И рот Люси не распахнулся, как от расстройства распахнулись бы рты у моих родителей, скажи я об этом им.

– А мне снится, как будто я катаюсь на лошади, – сказала Люси, разбираясь со своими карточками. Потом повернула подбородок к двери. – Что, Хартли? Ты тоже хочешь сыграть?

Я быстро подняла взгляд, но Хартли уже отворачивался. Сколько он там простоял?

– Ужин через пятнадцать минут, – сказал он хрипловатым голосом, уходя.

***

За столом нас было шестеро, и, пока мы передавали по кругу блюда, Тереза зажгла свечи.

– Не надо, – заспорила Люси, когда брат положил ей на тарелку фасоль.

– Съешь хотя бы три штуки, – отпарировал Бриджер. – Хартли, угадай, что на будущий год запретили в лагере?

– Дай-ка подумать, – сказал Хартли, вывалив себе на тарелку горку пюре. – Скалодром?

– Бинго, – ответил Бриджер. – Страховая компания заставила их его разобрать. Ну не бред ли?

Хартли передал своей матери блюдо с индейкой.

– Пока не объявили вне закона хоккей, жить можно.

– Вообще, я слышал, что опять пошли разговоры об ужесточении штрафов, – пожаловался Бриджер. – Что глупо. На льду люди практически никогда не получают серьезные травмы.

На этом месте я чуть не подавилась индейкой.

– Разве в прошлом году кто-то не сломал себе оба запястья? – спросила Тереза.

– Это была нелепейшая случайность, – сказал Бриджер. – Но серьезно… вы посмотрите, что творится в футболе. Кто у нас зарабатывал повреждение мозга, как там?

Дана откашлялась.

– Тереза, все очень вкусно. Огромное вам спасибо. – Я чувствовала, что взгляд моей соседки устремлен на меня.

– Не за что, дорогая.

– В том смысле, что пара переломов не идет с этим ни в какое сравнение, – рассуждал ни о чем не подозревающий Бриджер.

Напряжение на лице Даны привлекло внимание Хартли. Он перевел взгляд с нее на меня, потом посмотрел на Бриджера. И на его лице проступило понимание.

– Бридж? – сказал Хартли, и его голос был резким. – Ты не мог бы принести с кухонной стойки вино?

Люси соскочила со стула.

– Я принесу!

– Меня тошнит, когда говорят, что хоккей – только для костоломов, – продолжал Бриджер. – Это такое вранье.

– Чувак, – раздраженно прервал его Хартли. – Заткнись уже, а?

Бриджер оглядел наши лица. Когда его взгляд дошел до меня, его рот сам собой распахнулся.

– О, господи.

На лице мамы Хартли, сидевшей с ним рядом, застыло выражение неприкрытого ужаса.

– Извини… – Бриджер немо затряс головой. – Я понятия не имел…

– Не стоит, – сказала я быстро. Обсуждать в День благодарения свой несчастный случай я точно не собиралась.

В эту секунду в комнату вприпрыжку возвратилась Люси.

– Вот, – сказала она, и Хартли опустил глаза на бутылку с уксусом, которую она ему протянула.

– Хм… спасибо? – Он поставил бутылку на стол.

– Эй, – сказала Люси. – Мы должны рассказать, за что благодарны. – Она забралась обратно на стул и выжидательно на всех нас уставилась.

Тереза с трудом сглотнула, а потом ее взгляд смягчился.

– Ты права, Люси. Хочешь начать?

– Хорошо! Я благодарна за… – Она задумалась, и ее маленькие бровки сошлись на переносице. – За мороженое и за то, что на праздниках нет домашней работы. И еще за маму и Бриджера. О… и за то, что на выходных начинаются рождественские передачи.

Бриджер откинулся на спинку стула. В мерцании свечей его глаза стали темнее.

– Хороший список, малыш, – ласково сказал он, и у меня в горле встал ком, когда он положил свою большую ладонь на ее маленькое плечо. – Если я следующий… – Он опять обвел взглядом стол. – Тогда я благодарен за собравшуюся здесь компанию. Потому что вы меня терпите, – добавил он с робкой улыбкой.

– Ты забрал мою речь, – сказала Дана. – Поэтому я скажу вот что: как же круто вернуться в Америку. Пока этот год складывается замечательно – как я и надеялась.

Потом пришла очередь Хартли.

– Ну, а я благодарен за адвил, за пиво, за лифты и за то, что моя мама терпит меня. Еще за хороших друзей, которые пьют пиво, ездят на лифтах и возят меня на машине. И терпят меня.