Глава 1
Барбекю и горгульи
Надежда — чудо в перьях, —
Она в душе гнездится —
Щебечет песенку без слов
И не угомонится.
Эмили Дикинсон[1]
Кори
— Выглядит многообещающе, — сказала моя мать, изучая увитый плющом фасад студенческого общежития. В ее голосе читалось нетерпение. — Ну-ка, проверь свой ключ, Кори.
В Харкнесс-колледже был день заезда, и в разговорах на кампусе чаще всего звучали охи и ахи родителей первокурсников. Как сообщали официальные путеводители, именно в Харкнессе, этом 300-летнем храме науки, получили свои степени три президента страны из последних шести. Здесь же располагалась и знаменитая Башня Бомонта — дважды в день студенты из Гильдии карильонеров[2] поднимались на 144 ступени старинной лестницы, чтобы огласить окрестности звоном колоколов, каждый из которых весил не меньше тонны.
Жаль, что интерес моей мамы к общежитию не был связан ни с историей, ни с архитектурой. Все ее внимание занимал пандус для инвалидных колясок.
Я заехала на крыльцо, помахала моей новенькой студенческой карточкой перед устройством для считывания с карт, нажала синюю кнопку с изображением инвалидного кресла и затаила дыхание, глядя, как изящно открывается красивая арочная дверь.
После того через что я прошла за последний год, было нелегко поверить, что все это не сон. Что я на самом деле здесь.
Оказавшись в вытянутом здании общежития, я осмотрелась. На первом этаже располагались две большие комнаты: одна по левую, другая — по правую руку. Обе с широкими дверями — верный признак того, что они предназначены для студентов с ограниченными возможностями. Прямо передо мной убегала вверх лестница с красивыми дубовыми перилами. Как и в большинстве давно построенных общежитий Университета Харкнесса, лифта в здании не было, а значит, мне, сидящей в инвалидном кресле, никогда не удастся осмотреть ни одну из комнат наверху.
— Полы очень ровные, — одобрительно заметила мать. — Когда мне сказали, что этому зданию восемьдесят лет, я засомневалась, стоит ли тебя отпускать сюда.
«Засомневалась» — мягко сказано. Тот факт, что мои родители буквально умоляли меня не ехать в Харкнесс, был последней горькой насмешкой судьбы в их длинной череде. В то время как другие отцы и матери сегодня восторженно обсыпали своих чад конфетти, мои рисковали схватить четыре сердечных приступа на двоих — как же, их малышка выбрала колледж в тысяче миль от дома, где они не смогут контролировать ее каждые полчаса!
Хвала небесам, что не смогут.
После того как со мной произошел несчастный случай, родители упрашивали меня отложить поступление еще на год. Но кому захотелось бы застрять дома еще на двенадцать месяцев с перспективой очередного курса физиотерапии в качестве единственного развлечения? Вот и мне нет. Когда я топнула ногой (ха-ха) и заявила, что отправляюсь в колледж, родители сменили тактику. Теперь они старались убедить меня остаться в Висконсине. Я выслушала бессчетное множество проникнутых заботой лекций на тему «Почему Коннектикут?» и «Ты не обязана ничего никому доказывать».
Но я хотела этого. Я хотела посещать ту же элитную школу, в которой учился мой брат. Я хотела независимости, я хотела смены декораций, и я действительно хотела избавиться от послевкусия несчастья, которое было моим спутником весь последний год.
Пока я размышляла об этом, дверь слева от меня открылась и в проеме показалась голова симпатичной девушки с темными кудряшками.
— Кори! — улыбнулась она. — Я Дана!
Честно говоря, когда мои документы о заселении прибыли в Висконсин, я не знала, чего ожидать от будущей соседки. Но за последний месяц мы с Даной обменялись несколькими письмами по электронной почте, и ситуация прояснилась. Она была из Калифорнии, но школу окончила в Токио, где у ее отца был бизнес. Что касается меня, я сообщила ей о моем состоянии, объяснив, что не чувствую ни левую, ни правую ногу. Я предупредила, что большую часть времени буду находиться в инвалидном кресле и рассказала, что, даже вооружившись громоздким набором фиксаторов для ног и костылями, едва ли могу изобразить нечто, отдаленно напоминающее ходьбу.
И еще я заранее извинилась за то, что ей придется жить с калекой отдельно от других первокурсников.
Дана быстро прислала ответ: она ничего не имела против. Крохотные крылышки надежды впервые затрепетали где-то рядом со мной. Потом это неугомонное пернатое создание порхало вокруг неделями, насвистывая мне в ухо подбадривающие слова. Теперь же, когда я впервые увидела Дану, маленькая фея надежды прошлась по моему плечу колесом.
Я подняла глаза на Дану и развела руками, указав на кресло.
— А как ты меня узнала?
В глазах Даны зажглись озорные искорки, и она сказала именно то, что нужно было сказать:
— Благодаря Фейсбуку, как же еще!
Она открыла дверь нараспашку, и я заехала внутрь.
— У нас шикарная комната! — воскликнула Дана уже в третий раз за время нашего непродолжительного знакомства. — Здесь вдвое больше места, чем у остальных! Только представь, какие можно закатывать вечеринки!
Было здорово, что Дана оказалась соседкой, живущей с девизом «Стакан наполовину полон — особенно, если в нем пиво». Что касается комнаты, она и правда производила неплохое впечатление. Дверь открывалась в помещение, которое студенты Харкнесса называли общей комнатой (в то время как это была обычная гостиная). За ней находились две спальни, обе с дверями, достаточно широкими для инвалидного кресла. В каждой комнате стояли стол и — сюрприз! — двуспальная кровать.
