Год крысы - [45]

— Нет, — с суховатой вежливостью улыбнулся директор. — Такое невозможно. Мы внимательно следим за теми, кто берет кредит. В их организм, образно говоря, внедряется некое устройство, микросхема или, как теперь говорят, чип, который через спутник постоянно сигнализирует о местонахождении кредитора.

Оба приятеля вопросительно посмотрели на директора. Карабас, завалившись на бок, достал из брючного кармана связку ключей, отделил нужный и отпер нижнее отделение вмонтированного в стену сейфа.

На стол перед гостями легла отделанная бархатом коробочка, какие используют ювелиры, под крышкой которой, на мягком сафьяновом ложе, покоилась маленькая блестящая таблетка в металлическом ободке.

— Все элементарно, — пояснил Карабас. — Вы просто глотаете таблетку, чип застревает у вас в двенадцатиперстной кишке, и наш оператор каждую минуту знает, где вы находитесь. Если ваши перемещения вызывают подозрения, оператор сообщает по инстанции, и в дело вмешивается служба безопасности. Пока что еще никому не удалось убежать.

— Понятно. А если этот чип извлечь? — спросил дотошный Бэха.

— Невозможно.

— Почему?

— Это секрет. Но вам я скажу: требуется небольшое хирургическое вмешательство нашего специалиста. Не бойтесь, ничего страшного. Зонд, трубки… Для нашего специалиста — пустяки. Но человеку постороннему — никак!

Бэха напряженно думал, стараясь предусмотреть все возможности, а Карабас с благосклонной иронией наблюдал за переменами его лица.

— А если человек и деньги вернуть не может, и орган отдавать отказывается.

— Такое бывает, — охотно признался директор. — Но, увы… В соответствии с пунктом “пять точка пять”, - он потянулся пальцем через стол к экземпляру Бэхи, — на следующий день после окончания договора, сумма долга увеличивается вдвое. И за каждый день просрочки начинают начисляться проценты. В дело вступает специальное подразделение по возврату долгов, и… — Карабас скорбно развел руки. — Люди, как правило, не отказываются…

Бэха мрачно кивнул.

- И вы хотите сказать, что все это законно? — спросил он.

— Абсолютно! — Карабас протянул вперед руку, и Матросов вложил в нее свой экземпляр договора. Директор положил договор перед собой, и любовно накрыл его ладонью. — Абсолютно законно! Наши юристы не один месяц работали с этим документом. Мы, господа, живем в свободной стране. Где человек волен сделать со своими органами все, что ему вздумается! Добровольное донорство! Комар носа не подточит!

Директор привычно отлистал страницы и разгладил рукой последнюю, на которой следовало ставить подписи.

— Ну, так как? — Он посмотрел на посетителей. — Видите, я с вами откровенен. Нам нечего скрывать!

Бэха подцепил ногтем таблетку из коробочки и взвесил ее на ладони. Маленький блестящий кружочек весил не больше бельевой пуговицы. Он покосился на Матросова и пожал плечами: дело твое, решай сам, я не вмешиваюсь.

— Вы все предусмотрели… — заметил Бэха.

— Что поделаешь — бизнес, — развел руками директор. — Ну что? Подписываем?

— А деньги можно получить прямо сейчас? — спросил Матросов.

— Ну, конечно!

Директор, скособочившись, опять извлек из кармана связку ключей, отделил нужный, повернулся вместе с креслом к сейфу и отпер другое его отделение. Это отделение было плотно заставлено аккуратно сложенными банковскими пачками.

— Тридцать тысяч долларов, если не ошибаюсь, — обернулся директор. — О такой сумме идет речь? — он, прикрыл сейф, повернулся обратно и небрежно бросил на стол несколько зеленых пачек в банковской упаковке.

Матросов почувствовал, что Бэха с усилием сглотнул слюну.

— Ну? — директор занес ручку над договором. — Так как?

Матросов вынул металлическую таблетку из рук Бэхи.

— Я согласен! — сказал Матросов и закинул электронную таблетку в рот.

* * *

К началу июня ситуация с крысами оценивалась в городе как критическая. Крысы теперь бегали по улицам, как только хотели. Милиция уже не раз открывала стрельбу по обнаглевшим вредителям. Закрывались продовольственные магазины, вчистую разоренные прожорливыми посетителями. Люди не гасили на ночь свет, но и оставленные во всей квартире огни не спасали от нашествий хвостатых воров. Телерадиовещание испытывало проблемы на передающих узлах. Люди боялись ходить вечерами по улицам и с наступлением темноты город заметно пустел.

На станциях метрополитена, несмотря на работу в усиленном режиме ультразвуковой системы защиты от попадания в шахты животных, теперь собирались ночами тысячи крыс. Были организованы специальные бригады, которые к началу работы поездов вытесняли захватчиков с платформ станций в тоннели. Перегрызенный силовой кабель приходилось ремонтировать почти каждый день.

Расположенная за городом муниципальная свалка и вообще представляла собой фантастическое зрелище. Эти несколько гектаров сваленного из контейнеров мусора, который в обычные время круглосуточно утюжила парочка бульдозеров, теперь были покрыты сплошным шевелящимся серым ковром. Сотни ворон, которые десятилетиями жили и плодились на свалке, теперь не могли даже присесть на ее поверхность, целыми днями кружили в воздухе и оглашали округу возмущенным карканьем. Администрация отказывалась принимать у соответствующих служб мусор из-за невозможности его обработать — рабочие ни в какую не соглашались даже на ружейный выстрел приближаться к свалке.