Год активного солнца - [213]

Шрифт
Интервал

Сказать по правде, я не слишком утруждаю себя разрешением возникших проблем и невозмутимо сажусь на низкий стул по другую сторону стола.

Единственно, о чем я жалею, — какая нелегкая принесла меня сюда… Ведь и я прекрасно чувствую всю бессмысленность нашей призрачной братской связи.

И все-таки, что меня привело сюда?

Может, зов крови и чувство долга, въевшееся в гены?

А может, холодный рассудок?

Или, наконец, инстинкт?

Ни то, ни другое, ни третье.

Так что же привело меня сюда? Неужели и впрямь во мне сидит некое другое существо, навязывающее мне свою волю?

Просто встать и уйти — глупо. Мой поступок может быть расценен как дурацкая обидчивость.

Я терпеливо жду, когда созреет финал столь опрометчивого визита.

Но, с другой стороны, я все же доволен своим приходом, он раз и навсегда прояснит наши отношения.

— Налей ему коньяку! — внезапно слышу я Гогин голос. Он произнес эту фразу, не открывая глаз.

Девушка встала и налила мне коньяк. Потом опять уселась в кресло.

— Спасибо! — говорю я, пытаясь отвести взгляд от ее голой груди.

Интересно, какая играет группа? Роллингстоны? Чикаго? Зеппелины?

Музыка вроде бы знакома, но никак не могу вспомнить, кто играет. Одно ясно, это наверняка не Роллинги.

Теперь звук динамиков не кажется мне таким уж громким. Видно, радиотехника — Гогино хобби. Впрочем, не хобби, а профессия. Комната полна транзисторов, магнитофонов и телевизоров всех типов и марок. С непривычки может показаться, что ты очутился на выставке радиотоваров иностранных фирм.

Неожиданно музыка замолкла. Но Гоги лежит, не меняя позы. Потом его правая рука осторожно поползла назад, нажала какую-то клавишу, и пластинка автоматически перевернулась.

Пауза.

Я достаю из кармана свои сигареты и ищу глазами спички.

— Чему приписать ваш визит? — присел Гоги. Догадавшись, что́ я ищу, он лениво протянул мне зажигалку.

«Наверняка Чикаго!» — наконец осенило меня.

— Ах, да, я вас не представил друг другу. Эту девушку зовут… э-э-э…

Гоги помахал рукой в воздухе, словно просил напомнить имя.

— Марина! — с отвращением вымолвила девушка.

— Да, да, Марина Долаберидзе. — Видно, фамилия девушки пришла ему на ум вот в эту секунду.

Меня он не назвал — наверное, просто не счел нужным.

Я с улыбкой киваю девушке. Она сидит в кресле, закинув ногу на ногу. В разрезе платья почти целиком видно ее бедро, красиво сужающееся у колена.

Я не хочу, чтобы она заметила, как я рассматриваю ее голое загорелое бедро, и быстро перевожу взгляд на Гоги.

Гоги прищелкнул пальцами, давая Марине знак, чтобы она налила коньяк.

Гоги тоже показался мне возбужденным. Глаза его непривычно блестели. Я сразу вспомнил раскрасневшееся лицо девушки и неестественный блеск глаз, когда она открыла мне дверь.

Марина подала коньяк Гоги.

Я опять невольно загляделся на девушку.

— Что, нравится?

Гоги, видно, перехватил мой взгляд.

— А почему ты спрашиваешь? — обиделся я.

— В моем вопросе нет ни подтекста, ни задней мысли. Я просто спросил у тебя: нравится ли она тебе? Если она тебе нравится, можешь назначить ей свидание. Гарантирую, что она не заставит тебя ждать понапрасну, обязательно придет.

— Гоги!

— Не волнуйся. С этими девицами у меня чисто деловые отношения. Я, как правило, без проволочек оплачиваю стоимость страсти и, представь, не остаюсь в долгу. Я не растрачиваю своих чувств и любви. И не растрачиваю по весьма простой причине: видно, господь не наделил меня способностью любить.


И вновь заработал в сознании железнодорожный справочный автомат. Я невольно нажал пальцем кнопку. Воспоминания с быстротой молнии проскакивают в мозгу, как пластинки со справками, набегая друг на друга и исчезая вновь. В конце концов из мрака вынырнула требуемая пластинка.

— В Коджори не подбросишь? — слышу я грубый голос. И вновь блеснули на меня два злых глаза с заднего сиденья.

Я отпускаю кнопку, останавливаю кадр и пристально рассматриваю его. Посередине сидит голубоглазый паренек. Даже теперь, спустя годы, я вижу страх, затаившийся в его глазах.

Вне всякого сомнения: из глубины кадра на меня глядит Гоги.


— Почему вы не пьете? — обращается ко мне Гоги на «вы», и это происходит не по инерции вежливости, а вполне сознательно. Этой подчеркнуто вежливой формой он еще раз напомнил мне, что мы друг другу чужие.

— Не хочу, я за рулем.

— Воля ваша, — поставил он на ковер пустой стакан.

Пауза.

Потом он опять растянулся на ковре, правда на этот раз не закрывая глаз.

— Интересно, что вас привело ко мне?

— Это произошло совершенно случайно. Захотелось вдруг, вот я и заехал! — спокойно ответил я.

— Наши отношения не имеют никакого смысла.

— Я хотел воочию убедиться в этом.

— Ну и что же? Убедились?

Молчание.

— Вы и сами прекрасно видите, что из нашей игры в братство не выйдет ничего путного. Я надежно укрыт в своем микромире. — Гоги обвел рукой комнату, давая понять, что это и есть его микромир. — Я уже создал свой собственный микроклимат. Видите, как я ловко оперирую терминологией современной журналистики? Разве плохо звучит: «глобальная постановка вопроса», «мировая модель»?.. Так вот, я уже выработал свою духовную модель, и мне вовсе не до экспериментов…


Еще от автора Гурам Иванович Панджикидзе
Седьмое небо

Гурам Панджикидзе родился в 1933 году в Тбилиси. В 1956 году окончил Тбилисский политехнический институт. Работал на Руставском металлургическом заводе.Свою литературную деятельность Гурам начал с юмористических рассказов и очерков. Его первая книга «От Зестафони до Аргентины» была издана в 1958 году. Вслед за ней в тбилисских издательствах вышло около десяти сборников рассказов и очерков молодого писателя. В 1969 году Г. Панджикидзе был участником V Всесоюзного совещания молодых писателей.Роман «Седьмое небо» впервые был опубликован в журнале «Цискари», а в 1967 году вышел отдельной книгой в издательстве «Сабчота Сакартвело».«Седьмое небо» — первая книга Г.


Рекомендуем почитать
Орлиное гнездо

Жизнь и творчество В. В. Павчинского неразрывно связаны с Дальним Востоком.В 1959 году в Хабаровске вышел его роман «Пламенем сердца», и после опубликования своего произведения автор продолжал работать над ним. Роман «Орлиное Гнездо» — новое, переработанное издание книги «Пламенем сердца».Тема романа — история «Орлиного Гнезда», города Владивостока, жизнь и борьба дальневосточного рабочего класса. Действие романа охватывает большой промежуток времени, почти столетие: писатель рассказывает о нескольких поколениях рабочей семьи Калитаевых, крестьянской семье Лободы, о семье интеллигентов Изместьевых, о богачах Дерябиных и Шмякиных, о сложных переплетениях их судеб.


Мост. Боль. Дверь

В книгу вошли ранее издававшиеся повести Радия Погодина — «Мост», «Боль», «Дверь». Статья о творчестве Радия Погодина написана кандидатом филологических наук Игорем Смольниковым.http://ruslit.traumlibrary.net.


Сердце сержанта

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Саранча

Сергей Федорович Буданцев (1896–1939) — советский писатель, автор нескольких сборников рассказов, повестей и пьес. Репрессирован в 1939 году.Предлагаемый роман «Саранча» — остросюжетное произведение о событиях в Средней Азии.В сборник входят также рассказы С. Буданцева о Востоке — «Форпост Индии», «Лунный месяц Рамазан», «Жена»; о работе угрозыска — «Таракан», «Неравный брак»; о героях Гражданской войны — «Школа мужественных», «Боевая подруга».


Эскадрон комиссаров

Впервые почувствовать себя на писательском поприще Василий Ганибесов смог во время службы в Советской Армии. Именно армия сделала его принципиальным коммунистом, в армии он стал и профессиональным писателем. Годы работы в Ленинградско-Балтийском отделении литературного объединения писателей Красной Армии и Флота, сотрудничество с журналом «Залп», сама воинская служба, а также определённое дыхание эпохи предвоенного десятилетия наложили отпечаток на творчество писателя, в частности, на его повесть «Эскадрон комиссаров», которая была издана в 1931 году и вошла в советскую литературу как живая страница истории Советской Армии начала 30-х годов.Как и другие военные писатели, Василий Петрович Ганибесов старался рассказать в своих ранних повестях и очерках о службе бойцов и командиров в мирное время, об их боевой учёбе, идейном росте, политической закалке и активном, деятельном участии в жизни страны.Как секретарь партячейки Василий Ганибесов постоянно заботился о идейно-политическом и творческом росте своих товарищей по перу: считал необходимым поднять теоретическую подготовку всех писателей Красной Армии и Флота, организовать их профессиональную учёбу, систематически проводить дискуссии, литературные диспуты, создавать даже специальные курсы военных литераторов и широко практиковать творческие отпуска для авторов военной тематики.


Обвал

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.