Год активного солнца - [173]

Слава богу, Эка! Только она и звонит так — два слабых прерывистых сигнала, вот и все.

Зураб Гомартели почему-то вздрогнул, вскочил со стула и окаменел.

Я с трудом поднялся со своего места. Распахнув дверь, я едва не вскрикнул от изумления: из-за спины Эки выглядывало улыбающееся лицо следователя.

— Не беспокойтесь, мы случайно столкнулись в подъезде.

В словах следователя ощущалась претензия на шутку.

— А я и не беспокоюсь, просто удивился.

Как только я вернулся в комнату, в глаза мне бросилось разочарованное лицо Зураба, настроение у него вконец испортилось. Еще бы — наши переговоры обрывались на безнадежной ноте, а продолжения не предвиделось. Он с трудом растянул губы в улыбку и вежливо поздоровался с Экой.

— Завари нам чаю! — обращаюсь я к Эке.

Потом тяжело опускаюсь на стул и предлагаю следователю последовать моему примеру. Я не скрываю, что его приход не доставил мне особого удовольствия.

— Я пойду!

В голосе Зураба Гомартели отчетливо слышится отчаяние.

— Ну что ж, иди. И будь спокоен. Все будет так, как тебе хочется.

Я даже не пошел его провожать. Он осторожно захлопнул дверь.

— Я принесу вам стакан, — говорю я следователю и собираюсь встать.

Видно, Эка, услышав мои слова, принесла стакан.

— Не беспокойтесь, я пить не буду!

Я все-таки налил.

Удивляюсь, как люди умудряются скрывать дурное расположение духа (или доброе), а вот у меня все написано на лице.

— Я знаю, вам неприятен мой визит! — попытался улыбнуться следователь.

— Мне просто неприятно видеть следователя.

Эка на кухне, но я чувствую, с каким напряжением прислушивается она к каждому моему слову. Она понимает, что я могу взорваться в любую минуту. Ей достаточно одного взгляда, чтобы точно определить, что творится у меня на душе, какие мысли зреют в моем мозгу.

Я без слов предлагаю следователю выпить. Он отрицательно качает головой и отодвигает стакан в сторонку.

— Ваша воля, — говорю я и залпом осушаю свой стакан. Упираюсь локтями в колени и обхватываю руками голову. Я вижу, как медленно качнулось все вокруг. Сначала поплыла комната, а затем уже все остальные предметы. Вроде бы я выпил немного. Наверное, пошаливают нервы.

«Бутылка шампанского — раз, — подсчитываю я про себя, — без одного стакана, который и сейчас стоит нетронутым, — Зураб так и не удосужился его выпить. Почти целая бутылка коньяка — два».

Я успокаиваюсь. После такого ни один нормальный человек не будет трезв. Кто пьет и не пьянеет — просто кретин.

Вспомнив, что напротив меня сидит следователь, я быстро поднимаю голову. Не знаю, какое у меня было выражение лица, но следователь без промедления встает со стула.

— Нам лучше повидаться завтра. Сегодня, я вижу, вы не расположены к разговорам.

— А по мне, нам лучше вообще не видеться больше. Я ни слова не смогу добавить к тому, что уже сказал.

Эка мгновенно оказалась в комнате.

— Но остались еще кое-какие формальности.

— Эка, проводи гостя!

— Нодар! — слышу я встревоженный Экий голос.

— Не волнуйся, детка! — с тихим бешенством говорю я.

К иронической «детке» она давно привыкла.

Следователь медленно выпрямляется, но в этой медлительности и спокойствии сквозит сила. Избалованное властью лицо позеленело от нанесенного оскорбления.

— Всего доброго! — он явно адресуется к Эке. Потом резко поворачивается и выходит.

Понятия не имею, какое при этом у него было выражение лица. Стараюсь угадать — появилась ли улыбка на губах. А если и появилась, то какая — гневная или угрожающая? А может, он улыбнулся только для того, чтобы разрядить неловкость?

— Я принесу тебе чаю.

— Иди сюда!

— Я за чаем.

— Иди сюда, тебе говорят! — Эка в испуге подошла ко мне. Она, верно, почувствовала, что со мной творится неладное. — Садись ко мне на колени.

Она не осмеливается перечить.

Мне приятно тепло ее тела. Закрыв глаза, я прижимаюсь головой к ее груди и крепко обнимаю за талию. Лишь сейчас я чувствую, как дрожат мои руки.

Эка обхватила руками мою шею и прижалась щекой к волосам.

Внезапно на лоб мне упала слеза. Эка беззвучно плакала. За слезой последовала другая, потом еще одна…

Я не двигаюсь, будто не чувствую, что Эка плачет.

«Что случилось, что с тобой, разве дело — напиваться с утра?»

«Какая разница, когда напиваться?»

«Тебя что-то тревожит, Нодар?»

Эка ерошит мои волосы.

«Мне очень тяжко, Эка, ты даже не знаешь, насколько тяжко!»

«Скажи мне, что тебя мучает. Может, я хоть немного смогу помочь тебе».

«Как ты сможешь помочь мне, Эка? Разве ты можешь спасти человека от убийства и продажности, от воровства и измены, от равнодушия и садизма? Минуту назад я сидел с убийцей и чокался с ним…»

«Не говори глупостей, Нодар!»

«Так тебе это кажется глупостью, да? А завтра этого убийцу назначат директором института, моим начальником. Наверное, меня спросят, что он за человек. И как ты думаешь, что я на это отвечу? «Отличный товарищ, лучшего не сыскать», — вот что я отвечу, вместо того чтобы заявить: «Да он же убийца — сбил машиной четырнадцатилетнюю девочку, а потом, еще живую, сбросил в пропасть!»

«Что ты говоришь Нодар?!»

«А что ты думала! Ты знаешь, сколько людей на свете пользуются репутацией благородных, добрых, человечных, отзывчивых?! И все потому, что они родились под счастливой звездой и у них никогда не было нужды проявить свою истинную натуру. Просто не подвернулось случая, когда ради спасения своей карьеры, ради сохранения своего благополучия они могли убить человека, предать друга, народ…»