Гнёт. Книга вторая. В битве великой - [106]

— Мистер Говард, вы напрасно бросаете на неё подозрение, моя сестра реабилитировала себя, представляя систематически сведения важного характера…

— Что ж, вы правы. Благодаря этим сведениям мы можем действовать наверняка. Капитан, — обратился Говард к сидевшему с ним рядом англичанину, — раздайте циркулярные распоряжения.

Капитан бегло просмотрел заголовки лежавших перед ним бумаг и, называя фамилии, вручил каждому. Говард встал:

— Могу отметить. Сегодня совещание прошло в деловой обстановке. До свидания.

* * *

К железнодорожной станции подкатила легковая машина. Из неё вышли два человека в кожаных тужурках. Один был высок, с горячими смелыми глазами, другой среднего роста, коренастый. "Не иначе, как начальство", — отметил про себя телеграфист, впуская в комнату приехавших.

Коренастый сказал, держа руку на кобуре:

— Вот что, парень. Наш отряд вон в том кишлаке. Мы тебя назначим начальником станции Ташкент…

Телеграфист вытаращил глаза и, мотнув головой, спросил:

— А вы кто будете?

— Я командир разведки белоказаков. Передай наши сообщения — получишь награду. Мы окружаем город.

— Куда? Какие сообщения?

— В Ташкент, в штаб округа. Стучи: "Вся линия на Самарканд занята казачьими войсками".

Телеграфист быстро застучал ключом. Высокий нагнулся и стал следить за бумажной лентой, плывшей из аппарата. Вдруг он засмеялся и сказал коренастому:

— Знаешь, что он передал: "В машине два беляка-гада в кожанках, захватили телеграф. Подкупают на измену". Свой парень-то оказался… Молодец. Слушай! Это председатель ЧК, вот его документы, а я председатель Ташкентского Совета Шумилов…

— Николай Васильевич! Как это я вас сразу не признал? На митинге в мастерских вас слышал. Значит, попугать меня хотели?..

— Испытать, а не пугать. Дело важное, а людей надёжных не сразу найдёшь. Тебя как звать-то?

— Фёдор Лобода. Это я передал рабочим телеграмму об отречении царя.

— Сейчас передашь в Чарджуй секретную депешу. Ленту вырви для нас и никому ни гу-гу.

— Будет сделано, Николай Васильевич!

Лобода застучал ключом. Был вызван командир отряда особого назначения. Ему сообщили: "Сегодня вечером выезжают двое одетых под хивинцев. Едут к англичанам в Асхабад. Надо перехватить, доставить в Ташкент".

Забрав ленту и пожав руку телеграфисту, оба комиссара сели в автомобиль и покатили в город.

Шумилов позвонил Ронину:

— Зайди, Виктор Владимирович, вечерком в Совет.

— В котором часу?

— Часов в десять будет поспокойнее…

Ровно в десять часов Ронин сидел в кабинете председателя городского Совета.

— Помощь твоя нужна, Виктор Владимирович. Хотим с англичанами и сипаями по душам поговорить. Поговорить на их родном языке. Пусть узнают, за что мы боремся, и о себе подумают. Ведь пришли" наш край душить свободу, убивать трудовой народ… Кто поговорить сможет?

Ронин сразу назвал красноармейца Ли Бина. Шумилов просиял:

— Ну до чего же хорошо! Нарядим китайским купцом, никому и невдомёк будет. А с английским как? Найдёшь?

— Встретил я вчера Силина. Ты знаешь его, у Белова в крепости командует пулемётной ротой…

— А-а! Сын охотника Силина.

— Он самый.

— За кочевника сойдёт?

— Вполне. Этот и по-афгански и по-английски говорит. Человек толковый.

— Вот и есть уже два хороших разведчика, — обрадовался Шумилов. — А с Беловым договорюсь.

Он позвонил коменданту крепости, попросил его приехать и захватить с собой Силина. Тот недовольно загудел в трубку:

— Не дам, не рассчитывай. Зачем он тебе понадобился?

— Не мне, революции… Приезжай побыстрее.

Не прошло и десяти минут, как к Ташсовету мягко подкатил автомобиль. В кабинет вошёл военный со спокойным лицом. Неторопливо опустился в кресло и выжидающе посмотрел на Шумилова. Следом шагнул перетянутый ремнями Силин, поздоровался с Шумиловым, пожал руку Ронину. Сел рядом и взглянул на Белова.

— Что смотришь? У него спроси… — Белов кивнул головой в сторону Шумилова.

Тот встал, подошёл к карте. Очертив границы тупым концом карандаша, пояснил:

— Это Асхабадский фронт. Он ширится, грозит Ташкенту. На этом фронте мы потеряли много людей, боеприпасов…

— Всё это известно. Ты ближе к делу… — буркнул Белов.

— Без этого вступления нельзя. Так вот. Мы кое с кем беседовали, решили провести среди врагов разъяснительную работу, открыть глаза сипаям и английским солдатам…

— Понятно, — прервал Белов. — Неплохо задумано. Как ты, Алёша?

— Иван Петрович, это блестящая идея…

— Вот. Отдаю, от сердца отрываю… Помни. Вернётся — и ко мне назад.

— Согласен. А пока, Иван, пошли этого пулемётчика в командировку в сторону Оренбурга. А ты Силин, соберись поживее… и… в Асхабад, — подвёл итог беседы Шумилов.

— Голому собраться — только подпоясаться, — усмехнулся Силин.

* * *

Вот они, родные горы!

Сгрудились скалистые громады, молчаливые, неподвижные. Кажется, они мертвы и пустынны.

Но всмотрись в голубую даль! И ты увидишь улыбчивые зелёные долины, по которым скачет, шумя по камням, серебристый горный поток; светлое озеро, гладкое, как зеркало. Тихо лежит оно, отражая плывущие в голубом небе пушистые облака. А по склонам, цепляясь корнями за трещины скал, тянутся ввысь огромные сосны, вьётся кудрявый терескен.

Высоко над вершиной плывёт чёрная точка. Она то снижается, делает круг, то опять поднимается и плавно застывает в воздухе. Это кумай. — снежный гриф. А вот на выступе скалы, как изваяние, чётко рисуется стройный киик. Он зорко глядит вокруг, готовый в минуту опасности ринуться вниз и, упав на пружинящие рога, умчаться от смерти.