Гнёт. Книга вторая. В битве великой - [105]
— Ну вот вам ордерок в наше общежитие. Там и столовая есть, устраивайтесь.
— Нам бы Ленина повидать, — неуверенно произнёс Голятовский.
Свердлов тепло глянул на делегатов:
— Владимир Ильич очень занят, но собирается поговорить с вами о туркестанских делах. На днях вам позвонит Фотиева — секретарь Ленина — и предупредит о встрече. А пока отдыхайте. — Свердлов пожал всем руки.
С этой минуты делегаты жили ожиданием встречи с Лениным. Волновались. Готовились. Каждому хотелось не только услышать Владимира Ильича, но и самому задать вопрос, высказать то глубокое, затаённое, что нёс каждый в сердце.
Прозвучал долгожданный звонок. Фотиева сообщила, что Владимир Ильич выкроил время для приёма туркестанцев. Завтра к пяти часам вечера им надлежит быть на месте.
Это был счастливейший день в их жизни. Трудно оказалось дотянуть до намеченного срока. Беспрестанно поглядывали на часы, торопили друг друга: как бы не опоздать.
Наконец переступили порог приёмной председателя Совнаркома.
Фотиева, сидевшая за большим письменным столом, подняла утомлённое лицо, удивлённо посмотрела.
— Рано вы, товарищи. Посидите. Сейчас Владимир Ильич занят с Дзержинским. Я доложу ему, — проговорила она и тихо пошла в кабинет.
Тут же вернулась.
— Владимир Ильич вас примет.
Действительно, не прошло и минуты, как отворилась дверь кабинета, вышел Дзержинский, поздоровался со всеми и приветливо сказал:
— Идите. Ждёт.
Голятовский и Теодорович, пропустив вперёд старших, крепко пожали друг другу руки.
— Незабываемая минута, Казик! — прошептал взволнованно Степан.
Из-за письменного стола навстречу мм шёл Ленин.
— А! Товарищи туркестанцы! Заходите, заходите, садитесь… — Владимир Ильич, улыбаясь, пожал делегатам руки и усадил их в кружок. Разговаривал с ними тепло, непринуждённо, как со старыми друзьями, Спрашивал, как доехали, как устроились.
На сердце у каждого сразу стало спокойно. Волнение куда-то исчезло. Позабыв о своих записях, делегаты начали говорить свободно обо всём, что думалось. И главное — о будущем края.
Но больше приходилось отвечать на вопросы Владимира Ильича. Его интересовало, как прошёл Пятый съезд Советов Туркестана, как дела с продовольствием, много ли посеяли хлопка. Беседуя, он несколько раз вставал, подходил к столу и делал заметки, Наконец, взглянув на часы, сказал:
— Очень рад, что встретился с вами. Многое в туркестанских делах для меня прояснилось. Жаль, что времени мало. По всем текущим вопросам вашей работы держите связь с товарищем Свердловым. А если будет нужна моя помощь, звоните через товарища Фотиеву.
Сердечно распрощавшись с Ильичем, окрылённые туркестанцы покинули кабинет.
В мрачном доме Ходжи Сеид Назарбая снова собрались единомышленники.
После исчезновения копии договора с кокандскими автономистами Говард потребовал строгой конспирации и проверки людей, присутствующих на совещаниях Юго-Восточного союза. Особенно протестовал он против попоек и увеселений.
Строгая деловая обстановка влияла на настроение присутствующих. Все как-то подтянулись и сидели тихо за длинным столом, застеленным зелёной скатертью. Ожидали, когда звякнет звонок, поставленный возле Говарда.
— Он, кажется, считает, что Туркестан уже у него в кармане… — прошептал Журович соседу.
— Чувствует себя хозяином. Большие средства вложил. Вот и командует…
— Пока большевики не дадут ему московского киселя.
— Я бы порадовался этому, но вместе с ним и нас угостят таким же киселём…
Мистер Говард, поправив белоснежные манжеты тёмного костюма, надавил кнопку, звонок чуть звякнул. Заговорил со строгой ноткой в голосе:
— Прошу внимания. Отпечатанную программу действий на ближайшее время получит каждый для неукоснительного проведения её в жизнь. Мы допустили в прошлом грубую ошибку, не поддержав Временное правительство всеми имеющимися у нас силами. Теперь нам бороться труднее. Кокандская автономия пала. Но уже дан сигнал, и курбаши начинают действовать широким фронтом. Скоро подойдут к Ташкенту крупные отряды. Надо окружить железным кольцом этот мятежный город и… уничтожить его. Нам поможет генерал Маллесон со своими сипаями. Сейчас необходимо спровоцировать конфликты внутри Советов. Надо выдвигать на ответственные посты наших людей. Вам, Кара-Джан, давно следовало занять руководящую роль в Мусбюро.
Кара-Джан притворно вздохнул:
— Ничего нет проще, как стать членом правительства, но…
— Что "но", дорогой?
— Боюсь, узнают меня жертвы моих шалостей — и к стенке… У большевиков это быстро.
— Восхищаюсь вашим юмором, в нём чувствуется влияние воспитателя, но… изменить внешность, фамилию и запастись документами из большевистских аулов — это нетрудно…
— О, с такими данными очень легко занять большой пост. Но у меня возникнут большие расходы.
Кара-Джан выразительно посмотрел на Говарда, тот, усмехнувшись, кивнул головой:
— Они будут оплачены… Полковник, когда едете к генералу Маллесону?
— Всё подготовлено. Через неделю, как намечено, вдвоём выезжаем.
— Поторапливайтесь… А вам, господа, пожелаю большой осторожности и осмотрительности… — Говард зло прищурил свои бесцветные глаза. — Как поживает ваша сестра, господин Тишковский?
Встреча с Максимом Горьким, воспоминание о комсомольской юности Гафура Гуляма, Первый съезд женщин Узбекистана, худжум и другие события и люди, о которых рассказывает А. В. Алматинская в новой книге, раскрывают историю борьбы за утверждение Советской власти, за воплощение в жизнь идей В. И. Ленина. В центре внимания писательницы — судьба узбекской женщины, сбросившей паранджу, вступившей на путь новой жизни.
Роман Вениамина Шалагинова рассказывает о крахе колчаковщины в Сибири. В центре повествования — образ юной Ольги Батышевой, революционерки-подпольщицы с партийной кличкой «Кафа», приговоренной колчаковцами к смертной казни.
В книгу члена Российского союза писателей, военного пенсионера Валерия Старовойтова вошли три рассказа и одна повесть, и это не случайно. Слова русского адмирала С.О. Макарова «Помни войну» на мемориальной плите родного Тихоокеанского ВВМУ для томского автора, капитана второго ранга в отставке, не просто слова, а назидание потомкам, которые он оставляет на страницах этой книги. Повесть «Восставшие в аду» посвящена самому крупному восстанию против советской власти на территории Западно-Сибирского края (август-сентябрь 1931 года), на малой родине писателя, в Бакчарском районе Томской области.
Так сложилось, что в XX веке были преданы забвению многие замечательные представители русской литературы. Среди возвращающихся теперь к нам имен — автор захватывающих исторических романов и повестей, не уступавший по популярности «королям» развлекательного жанра — Александру Дюма и Жюлю Верну, любимец читающей России XIX века граф Евгений Салиас. Увлекательный роман «Миллион» наиболее характерно представляет творческое кредо и художественную манеру писателя.
Роман «Коронованный рыцарь» переносит нас в недолгое царствование императора Павла, отмеченное водворением в России орденов мальтийских рыцарей и иезуитов, внесших хитросплетения политической игры в и без того сложные отношения вокруг трона. .
Фронтовики — удивительные люди! Пройдя рядом со смертью, они приобрели исключительную стойкость к невзгодам и постоянную готовность прийти на помощь, несмотря на возраст и болезни. В их письмах иногда были воспоминания о фронтовых буднях или случаях необычных. Эти события военного времени изложены в рассказах почти дословно.
Эти сказки написаны по мотивам мифов и преданий аборигенных народов, с незапамятных времён живущих на морских побережьях. Одни из них почти в точности повторяют древний сюжет, в других сохранилась лишь идея, но все они объединены основной мыслью первобытного мировоззрения: не человек хозяин мира, он лишь равный среди других существ, имеющих одинаковые права на жизнь. И брать от природы можно не больше, чем необходимо для выживания.