Глубина моря; Открытое море - [88]
– Что ж, – сказала дама. – Стоит попытаться еще раз, не так ли?
Штеффи поблагодарила ее и положила трубку. Она отпросилась с работы на остаток дня и поехала на центральный городской телеграф.
«Телеграмма др. Антону Штайнеру, Еврейский госпиталь, Вена, Австрия от Стефании Штайнер, Гётеборг, Швеция 3 октября 1945
Папа точка Скучаю по тебе точка Пошли телеграмму точка С нами все хорошо точка Штеффи»
Ей пришлось выгрести всю мелочь, чтобы заплатить за телеграмму.
– Когда я получу ответ?
– Это зависит от адресата, – улыбнулась девушка в окошке.
– В лучшем случае?
– Через два дня.
Ответ пришел в субботу утром.
«Телеграмма Стефании Штайнер, Гётеборг, Швеция от Антона Штайнера, Вена, Австрия 5 октября 1945
Милая Штеффи точка Тоже скучаю точка Болел но поправился точка Пиши на адрес Еврейского госпиталя точка Сообщи свой адрес точка Папа»
Штеффи перечитывала эти несколько строк снова и снова. Ответ был даже короче тех, что приходили из Терезиенштадта. Но в нем было все, что она хотела знать.
Он жив. Папа жив!
Глава 41
По вторникам и четвергам Нелли ходила в школьную кухню. Она училась жарить фрикадельки, разделывать скумбрию и готовить треску в яичном соусе. У Нелли был фартук в голубую клеточку с вышитыми ею самой инициалами и косынка из той же ткани.
В остальные дни она помогала тете Альме по хозяйству, ходила по ее поручениям и делала свои дела. Иногда объясняла уроки Эльзе и Йону.
Время тянулось медленно. Спустя две недели девочка даже начала скучать по школе. Больше всего ей не хватало подруг и веселых игр на переменках, а еще уроков пения и физкультуры и даже, кто бы мог подумать, «Рассказов прапорщика Столя»[15], которые фрекен Бергстрём читала в пятницу после обеда.
Проходили дни, похожие друг на друга, как близнецы. Позднее лето плавно перетекло в осень. Ветер с моря стал холоднее, на ветках заалели ягоды рябины.
В первую субботу октября Нелли с тетей Альмой, собрав яблоки, занялись их заготовкой. Они резали в кухне фрукты на дольки, когда в дверь постучали.
Не дожидаясь, пока ее впустят, Штеффи, как это было принято на острове, вошла сама и сразу прошла в кухню. Она обменялась несколькими незначащими фразами с тетей Альмой, потом сказала:
– Я хотела бы поговорить с Нелли. Наедине.
В глазах тети Альмы промелькнул испуг, но голос остался спокойным:
– Поговорите в комнате.
Штеффи закрыла за собой дверь.
– Садись, – сказала она.
Сердце Нелли забилось. Она вспомнила их предыдущие разговоры наедине. Штеффи то читала ей наставления, то приносила дурные вести о маме с папой.
О чем пойдет речь в этот раз? О папе?
– Нелли, – сказала Штеффи. – Папа жив. Я получила от него телеграмму.
Она достала из кармана юбки листок и протянула его Нелли. Та с трудом смогла прочитать по буквам немецкие слова. Она еще понимала немецкую речь, хотя сестры все чаще говорили между собой по-шведски, а вот чтение давалось ей с трудом. Нелли проучилась в школе год, прежде чем их отправили в Швецию. Читать и писать она начала уже по-шведски.
Но смысл телеграммы она поняла. Папа жив. Он скучает по ним.
Папа. Белый халат врача. Очки. Его запах. Закрытая дверь в кабинет. Мамин голос:
– Тс-с, Нелли. Не шуми. Папа работает.
Ее папа. А собственно, какой он?
Нелли посмотрела на Штеффи. Ее голос дрогнул, когда она спросила:
– Что он хочет, Штеффи? Что нам теперь делать? Мы поедем в Вену?
Штеффи покачала головой.
– Пока вряд ли. Папа там не обустроился. Иначе не просил бы меня писать ему в больницу. Может, он и не собирается оставаться в Вене.
– Думаешь, он приедет сюда?
– Не знаю. Так было бы лучше. Мне нужно написать ему и рассказать, как мы тут живем. Он решит, как нам быть дальше. Потерпи еще немного.
– А… удочерение?
Штеффи с удивлением посмотрела на сестру.
– Понятно, что теперь они не смогут тебя удочерить. Ты же не сирота.
– А удочеряют только сирот?
Штеффи испытующе посмотрела на сестру.
– Ты бы хотела? Хотела, чтобы тетя Альма с дядей Сигурдом удочерили тебя? Ты хочешь остаться здесь?
– Я не знаю, – прошептала Нелли. – Просто… я его почти не помню.
– Не помнишь?
– Нет.
– Ты была маленькой, – задумчиво сказала Штеффи. – Я забыла, что ты была совсем маленькой, когда мы сюда приехали. Но хоть что-нибудь ты должна помнить!
– Я помню маму. А его – нет. Только белый халат и странный запах больницы. И еще, что мне не разрешали играть в коридоре, если папа сидел у себя в кабинете.
– Ты помнишь прогулки в Венском лесу?
Нелли покачала головой.
– Я видела фотографии. Но сама не помню.
Она наморщила брови.
– Я еще кое-что помню. Иногда тебе разрешали заходить к папе в кабинет. Вы закрывали дверь, а меня не пускали. Мне всегда было интересно, что вы там делали.
– Читали вслух папины книги. Он учил меня играть в шахматы.
– Как думаешь, а меня он бы учил, когда я стала бы старше? Если бы мы продолжали там жить?
– Наверняка. Он может научить тебя теперь.
– Вряд ли. Я не такая умная, как ты.
– Нет, ты очень умная. Но дело даже не в этом. Ты – это ты, и папа любит тебя такой, какая ты есть.
– Ты думаешь?
– Я знаю. Папа желает нам только самого лучшего. И всегда желал. Поэтому они с мамой послали нас сюда. И если ты уверена, что тебе лучше остаться здесь, на острове, он тебе разрешит. Обещаю тебе, Нелли.
