Глинтвейн для Снежной королевы - [39]

Вернувшись домой, Самойлов рассмотрел визитку и понял серьезность намерений рабочей группы «Альтаир». Менеджер Тамарина сочла нужным вручить ему визитку юриста группы, и, соответственно, если пенсионеру Самойлову захочется еще раз прийти за cвоими киловаттными деньгами, он сначала должен будет обсудить вопрос с юристом. Прохор Аверьянович развеселился, достал припрятанную для исключительных случаев бутылочку кагора, открыл ее и задумался, кого бы пригласить посмеяться над ситуацией. И вдруг понял, что единственный человек, который поймет его веселье в данном случае, может быть только Лера Капустина. Счетчик и духи объединились, ей понравится!

Номер телефона Капустиных он набрал по памяти – у следователя Самойлова была отличная память.

Тоскливость

Трубку взял папа Капустин. И так искренне обрадовался, так взахлеб, что Самойлов даже пожалел о звонке – он не любил раскаявшихся задним числом, а эта любящая супружеская чета поразила его навек своей инфантильностью в горе и согласием с исчезновением ребенка. Но потом оказалось, что Капустины искали Самойлова для дела, а на прежнем месте работы им наотрез отказались дать его домашний телефон.

Капустин настаивал на встрече, Прохор Аверьянович лениво отказывался, потягивая у телефона кагор (он не любил пить один, а так вроде получалось, что в компании). Как-то так случилось, что Самойлов устал сопротивляться и согласился принять у себя дома Капустина, но одного – категорически. Без жены и без тещи.

Через полчаса Валентин приехал.

– Понимаете, мы с женой хотели бы нанять вас для одного дела. Мы знаем, что вы больше не работаете, а в наших семейных проблемах вы, как никто… – замялся Капустин. – К тому же по роду вашей деятельности эта работа не должна представлять для вас трудности, я сейчас зарабатываю достаточно, чтобы оплатить услуги любого частного агента, но ваша квалификация…

– Стоп, – Самойлов прервал бормотание Капустина шлепком ладони по столу. – Будете вино?

– Нет, спасибо, я с этим делом теперь очень осторожен, понимаете, как выпью, сразу вижу козу.

Прохор Аверьянович всмотрелся в лицо собеседника. На спившегося алкоголика Капустин не походил. Совсем не походил. Ухоженный, в дорогом костюме, с маникюром.

– В смысле – козла рогатого? – уточнил он все-таки.

– Нет. Козу, но тоже очень рогатую. Гуси-лебеди опять же недавно тут прилетели. В смысле – на пруд, но это к делу не относится. Мы хотели просить вас найти ребенка.

– Как – опять? – дернулся Самойлов от неожиданности.

– Нет… да, в смысле – нашу дочь, Валерию. Она пропала.

– Давно? – напрягся Самойлов.

– Семьдесят четыре дня…

– По порядку, с самого начала, – Самойлов уставился на галстук Валентина, стараясь сосредоточиться.

– Она поссорилась с нами, то есть бросила нас и ушла жить к бабушке. Через две недели после этого нам сообщили, что девочка перестала ходить в школу. Мы не волновались, Лера с пятого класса учится нестандартным образом, то ходит в школу, а то по месяцу не ходит, потом как-то сама договаривается с преподавателями…

– Начните со слова «поссорилась». Что это значит? – перебил Самойлов.

– Ну, как это бывает с подростками, – прятал глаза Капустин. – Накричала, обозвала, хлопнула дверью.

– Тогда начните с разъяснения слова «накричала», что мне все из вас вытягивать приходится?! – Самойлов отметил, что нервничает.

– Мы с женой сказали Лере, что не будем больше искать Антона. Объяснили, как могли, что лучше постараться наладить дружеские отношения с Корамисом и уговорить его привезти мальчика на встречу. Встретиться где-нибудь на нейтральной территории, вы понимаете? На курорте, например, в Греции. Это бы всех успокоило, потому что американец Корамис категорически отказался приезжать в Москву, и вообще он в Россию больше ни ногой и намерения свои подтвердил тем, что расторг очень дорогой контракт, по которому он, собственно, сюда и ездил. Да! – просиял Капустин. – Мы поговорили с Антошей по телефону! Он разговаривал с нами по-английски, представляете? – увидев лицо Самойлова, Капустин сник. – О чем я?…

– Вы сказали дочери, что не будете искать мальчика. Я думаю, вы так решили из-за беременности жены, я еще при нашей последней встрече понял, что ее беременность окажется решающим фактором в этом вопросе. Вы сказали Лере об этом?

– Ну да, и об этом тоже…

– А она?

– Обозвала нас.

– Как? – Прохор Аверьянович подался к Капустину через стол.

Подумав, Валентин с трудом выдавил:

– Говнюками. Без влияния Элизы тут не обошлось.

– Да нет, – откинулся на спинку стула Самойлов, – я думаю, это ее слово выстраданное, так сказать. Ударили? Что вы так смотрите? Пощечиной наградили?

– Что вы?! – ужаснулся Капустин. – Валентина заплакала, а я пытался объяснить дочери фатальность сложившихся обстоятельств. Но Лера сказала, что сама будет искать брата и что не хочет больше с нами общаться.

– Что говорит Элиза? – спросил Самойлов, нюхая свой опустевший бокал – хорошее вино, после него донышко пахнет давленым виноградом.

– Ей по барабану, как выражается наш дворовый друг. Несет черт знает что! Что девочка должна сама пробиваться в жизни, что любая работа почетна, а в последний раз она сказала, что у Леры есть хороший богатый покровитель и нам нечего беспокоиться, представляете? Нам с Валей удалось ее заманить в гости, применили кое-какие методы допроса. Ничего толком узнать не удалось, кроме даты, когда она последний раз видела девочку. Получается – семьдесят четыре дня прошло.