Глазами волка - [52]

Стало потише. Похоже, ответ Евдокса заинтересовал всех.

— Звери свирепы, люди свирепы,— медленно ответил Евдокс,— Этой ночью вы дрались, как волки. Некоторые, как видно, настолько увлеклись сражением, что превратились в волков,— в толпе захихикали,— Но есть разница. И люди, и волки могут сражаться за свою жизнь, еду или волчицу. Но только человек будет сражаться за что-то прекрасное — честь, свободу, спасение города. Вот и решай сам. Вы, оборотни-терионы,— люди, или ещё нет? А может быть — уже нет?

Он говорил так тихо, что не было слышно дальше первых рядов.

— Мы те, кто мы есть,— ответил Лик,— Мы не выбирали того, что умеем. Это Могучая Луна выбрала нас.

— Тем лучше для вас,— заметил Евдокс,— Во всех ваших бедах, получается, виновато небесное тело.

— Вы просто боитесь!— крикнул юный невриец.— Вы боитесь, что если начнёте нас защищать, то перестанете быть стратегом! Вы видели мою клятву, вы знаете, что в моём сердце нет змей!

— Когда вырастешь — ты поймёшь, что я чувствую,— Евдокс запахнул хитон на зябнущем колене,— Хотя, чтобы вырасти, тебе надо пережить это голосование...

53

— Для тех, кто впервые в городе,— басилевс посмотрел на Маэса,— я напомню правила. Чёрный шар означает смерть, белый — изгнание. Каждый человек из коллегии архонтов опускает один шар. Изгнание назначается, если хотя бы один шар будет белым. Для казни решение должно быть единогласным. Разглашать своё решение — запрещено, нарушитель изгоняется из совета и не может больше выбираться в магистраты. Пусть каждый выскажет то, что по-настоящему думает — и никто не будет покаран за его мысли.

Служители уже втащили на ступени большой старинный кувшин с краснофигурной росписью по чёрному лаку. На росписи Арес и Гефест, играли в кости, а перепуганная Афродита схватилась за тщательно уложенную причёску.

За служителями, с завязанными глазами и горшочком поменьше семенил Ихневмон. Он ступал ловко — видимо, ступени были ему знакомы и он не первый раз ходил по ним вслепую.

Голосование началось. Ихневмон подносил кувшин с камнями. Член совета выбирал нужный и опускал его в большой кувшин, не разжимая кулак. Сначала камушки звонко ударяли по глине, потом горшок наполнился и удары тоже стали глуше.

На четвёртом Маэс не выдержал и заговорил.

— Не забывайте, горожане,— вещал он,— по-настоящему великие и свободные города рады чужеземцам, дают им гражданство, даже выбирают на должности. Не дайте нас в обиду, и мы себя покажем. Все вы знаете, что горожане Атен — величайшие воины, они победили персов и атлантов. И даже они не гнушались приглашать чужеземцев для самых важных дел. У них были даже стратеги-чужеземцы, потому что свои не смогли договориться. Аполлодор прибыл из Кизикии, а Гераклид — из Клезомен. И даже здесь, в Херсонесе, скифа однажды избрали агораномом. Среди теперешних жрецов есть и Сагилл, и прочие достойные мужи. Вот что значит традиция свободы...

— Кто-нибудь, завяжите ему рот,— всё так же спокойно попросил басилевс, кидая свой шарик.— Когда голосуют, выступать недопустимо!

К Маэсу потянулись руки, но он был проворней. Сорвал ленту с рыжей головы ближнего скифа и сам завязал себе рот.

В толпе засмеялись. И даже члены совета не удержались от улыбок.

Наконец, упал последний камешек. Служители потащили отяжелевший кувшин прочь от скамеек и ближе к народу. Ихневмон поставил кувшин на ступени и замер рядом, сложив ладошки за спиной.

Сейчас мы узнаем,— понял Лик,— сколько друзей у нас в совете. Интересно, больше половины? И насколько больше?

Первый камешек в руке басилевса. Старик держит двумя пальцами, чтобы видели все.

Камешек оказался чёрным. Лик поморщился. Обидно, но не страшно. И среди скифских царей нашёлся один Палак, чего говорить о надменных горожанах…

Второй — чёрный.

Третий — чёрный.

На четвёртом — он тоже был чёрным — Лик отвернулся. Он открыл рот, чтобы что-то сказать — и закрыл обратно. Что толку убеждать людей, которые уже проголосовали?..

Но перед ним стояли другие люди — потные, рыжие, с надеждой в горящих зелёных глазах.

Им нужен план спасения. И Лик его озвучил.

— Когда будет десятый чёрный шарик, начинаем крутиться,— негромко произнёс Лик по-скифски,— Бежим по ступенькам, через ворота и в порт. Мы уйдём от них морем.

Он снова повернул голову, но теперь не смотрел на камешки.

Лик внимательно рассматривал ту часть площади, которую мог увидеть. Чем больше смотрел, тем больше убеждался, что всё решил правильно. Когда волки побегут наверх, все подумают, что они напали на совет. За храмами — свободное пространство, людей там нет. Дальше, на башнях, тоже есть стража, но их немного, а ворота сейчас открыты. Конечно, они могут попытаться догонять нас на лодках, но… какой смысл? Ведь город и так будет чист.

Скифы перешёптывались. Вот очередь дошла до Маэса. Невриец-чемпион поморщился, повернулся, чтобы что-то сказать — но тут объявили десятый камешек. Лик сжал кулаки и крутанулся.

Но только один раз.

Потому что услышал удивлённый выдох толпы.

Лик взмахнул руками, чтобы удержать равновесие, и посмотрел в сторону Совета.

Басилевс сидел в уже знакомой позе. Но солнце било в глаза и Лик никак не мог разглядеть, что старик держит в пальцах.