Глазами волка - [53]

— Этот шарик — белый,— сообщил басилевс, словно отвечая на незаданный вопрос,— Кто-то в совете подал свой голос за изгнание. Быть по тому! Думаю, изучать остальные бесполезно.

Он ссыпал шарики обратно в кувшин. Ихневмон подхватил посудину и понёс прочь.

По толпе прокатился ропот изумления. А скифы молча переглядывались смеющимися глазами. И только те, кто остался волком, урчали от радости и перебирали лапами. Они не могли сдержать торжество.

54

Ихневмон уже задвигал кувшин на место, когда в дверном проёме показалась стройная, широкоплечая тень.

— Каково быть жрецом, маленький Ихневмон?

— Многопочтенный Сагилл,— Ихневмон повернулся к энарею и снова спрятал руки за спиной,— Это было здорово. Я теперь готов служить городу снова и снова… Я, надеюсь, не допустил ошибок?

— Почти нет. Скажи, Ихневмон, как, по-твоему, — суд был честным?

— Нечестным! Надо, чтобы был ещё один вариант — разрешить скифам остаться в городе.

— Ты видно готовишься стать не только философом, но и законодателем,— усмехнулся Сагилл,— Какие ещё смелые законы у тебя на уме? Добавить к народному собранию женщин? Обязать мужчин их выслушивать.

— Ну слушаются же тебя!

— Если будешь повторять шутки Маэса, мне придётся драть тебя за уши.

— Простите, многопочтенный Сагилл. Я обещаю, что больше не буду повторять шутки Маэса. Потому что теперь, когда его изгнали, я больше не смогу услышать новых           .

— Пусть Маэс сам решает, что ему делать,— отмахнулся Сагилл,— Он большой, он скиф, он считает себя вторым Гераклом. Видимо, ему не терпится угодить на костёр... Скажи-ка лучше, милый Ихневмон, — как по-твоему, ты сам поступил сегодня честно или нечестно?

Ихневмон дёрнулся.

— Вы хотите сказать, что я обидел богов?— спросил он.

— А как ты сам думаешь?

— Если они обиделись, пусть накажут.

— Когда человек обижает басилевса, его наказывает не басилевс,— возразил Сагилл,— Конечно, ты ещё не пробовал обманывать басилевсов. Но можешь представить, что бывает с теми, кто это делает.

— Разве в нашем городе басилевс что-то решает?

— Он только что решил судьбу наших друзей.

— Не он решил, решил город.

— Город? Кстати, как ты думаешь, если мы сейчас возьмём шарики и посмотрим — что мы увидим?

— Не посмотрим. Я уже их перемешал.

— Но на одном из чёрных остались следы мела. Того самого мела, который ты уже стёр со своих маленьких ладошек.

Ихневмон внимательно осмотрел ладони, и только потом сказал:

— Мало ли, откуда мел набился. Может, от побелки….

— По твоему, никто не заметил?

— Зевс не заметил,— ответил Ихневмон,— иначе он бы поразил меня молнией, как титана Энкелада. И басилевс тоже не заметил мел на своих пальцах. Значит, он согласен, чтобы чёрный шарик стал белым. А раз и Зевс, и басилевс решили не замечать — разве важно, что смогли заметить простые смертные?

— Тебе надо жить в Меотии,— заметил Сагилл,— Очень уж ты доверяешь басилевсам.

— Я бы попробовал!

— Ещё попробуешь,— Сагилл направился к выходу,— Если ухитришься уцелеть.

— А что, война будет?— Ихневмон спросил с таким восторгом, который бывает только у юношей.

— Будет,— буркнул энарей уже снаружи.

Ихневмон ещё раз внимательно осмотрел шарики, потом протёр горлышко горшка.  На глине и правда остался белый след от мела, а Ихневмон с первого раза его не заметил.

55

Теперь город казался грозным и бесприютным, как отвесные гранитные скалы.

Лик успел спросить, разрешат ли им выйти в сторону моря, или для изгоев есть отдельные пути.

— Изгнанники уходят через главные ворота,— ответил басилевс,— Порт — такая же собственность города, как виноградники или башни. Теперь ваше место — в степи. Город решил так.

Так провалился последний план неврийцев.

Лик и Маэс вышли через ворота первыми. Имущества у них почти не было, кроме сомнительной славы. Они шагали, словно побитые.

Когда проходили башню, Лик не удержался и внимательно осмотрел стены.

Их строили почти столетие назад, из светлого известняка. Плиты уже обветрились и кое-где потрескались, но оставались всё такими же неприступными.

Стены были двойные. Перед основной, широкой, поднималась ещё одна, дополнительная. Снаружи этого не разглядеть.

Такая стена защищает лучше, чем толстая и одинарная. Её почти невозможно оседлать, а таранам и стенобитным машинам тяжелее орудовать. Даже если проделать дыру в наружной, лучники встанут на внутренней стене, и легко возьмут пролом под обстрел.

Стены Новой Столицы были устроены так же. Так Лик знал, что у этой стены есть специальное название — протейхизма. В скифском языке пока не было слов для таких деталей фортификации.

Уже в поле Лик усмехнулся. Ясное дело, в этот город его больше не пустят, даже под видом волка. А он всё равно придумывает, как можно туда пробраться.

Потом он вспомнил Ифито и Мелито. Они сливались, перемешивались, и друг с другом, и со всеми девушками, которых он видел или даже не видел в городе в один образ, смутный, но пленительный. И этот образ был настолько привлекателен, что Лик почувствовал, как его душат слёзы...

Уйти из города оказалась делом небыстрым. Нужно было пересчитать тех, кто был на собрании, чтобы не пострадали посторонние скифы. И всё равно пришли не все. Те, кто числился в рабах, должен был получить волю, а агораномы — подсчитать и возместить ущерб их хозяевам.