Глазами волка - [54]

Маэс на это заметил, что обнищавшие меотийские крестьяне стоят дёшево, намного дешевле скифов. Так что хозяева только выиграют.

Пока длилось ожидание, возле.главных ворот разбили лагерь. Скифы снова жили в знакомых шатрах.

Стоял полдень следующего дня. К Маэсу прибыл неизвестный гость в закрытом паланкине. Лик стоял у входа в лагерь, опираясь на ту самую посеребрёную луну, словно на щит.

— Хамсы бы сейчас,— пробормотал на ходу тот, что был привратником.

Лик признал трагизм этой потери. Рыбу разводили прямо у городских стен, в здоровенных цистернах из цемента. Кефаль, скумбрия, осётр, камбала. Но больше всего было хамсы. Дешёвая, жирная, вкусная, она продавалась везде. Это морская рыба, в степи её не достать….

— Вы куда теперь пойдёте?— раздался за спиной знакомый голосок.

Это был Ихневмон, с корзинкой яиц и целой горой жареной хамсы на подносе. Аромат от хамсы шёл что надо.

Головы первых покупателей уже показались из шатров .

— Куда мы пойдём, мы и решим,— ответил Лик,— А где Килон?

— А что ему тут делать?

— А что ты здесь делаешь?

— Как всегда. Выясняю.

— У тебя не получится,— усмехнулся Лик,— Мы знаем ещё меньше, чем ты.

— В Совете большое брожение,— вполголоса сказал Ихневмон,— Евдокс говорит, что нельзя разбрасываться солдатами. Может быть, вам предложат остаться союзниками и пошлют куда-нибудь на разведку.

— Если нам заплатят — я не против,— Лик принял позу, которая, по его мнению, подходила начинающему полководцу,— Мы пока не решили, к кому поступим на службу. Может быть, мы совершим несколько подвигов и город опять откроет нам ворота.

— Совет не станет отменять своё же решение.

— Геракла и Конана тоже прогоняли из города,— произнёс Лик бесстрастным голосом,— А потом звали обратно. Но глупые горожане так и не дождались спасения. За годы приключений эти великие герои и без того завоевали себе по царству.

— Я тоже слышал одну историю,— отозвался Ихневмон,— Не про героев, а про обычных людей. Не знаю, правдива она или нет, но к твоему случаю отлично подходит.

Далеко, за Гирканским морем, жил один сармат из племени аорсов. А аорсы, как ты знаешь, до сих пор не признают городов. Они живут шатрах, ходят за стадами, и имущество считают в овцах и лошадях.

И вот этот аорс посватался к девице из другого племени и пожелал кочевать с её семьёй. Родичи невесты согласились, сыграли свадьбу по сарматскому обряду — я, если что, не знаю, как у них свадьба устроена — потом жених забрал своих овец, сел на коня и поскакал в стан невесты.

Но один вопрос не давал ему покоя. Какую славу он о себе оставил? Вдруг родня, когда он уже не может услышать, называет его дураком и рабом женщин?

К вечеру сармат уже не мог терпеть. Он сказал жене, что собирается совершить в горах жертвоприношение Аресу, вскочил на коня — и поскакал к стоянке своей прежней семьи.

Когда вдали показались знакомые шатры, он спешился и пешком подкрался к стоянке. Собаки узнали его и не стали поднимать шум. Вот сармат подкрался совсем близко, спрятался за шатром и стал слушать, что говорят.

Он угадал правильно. Говорили о нём.

— Какой он смелый,— говорила его бабушка,— Не побоялся уйти в семью чужаков, чтобы новыми подвигами показать, что он настоящий мужчина.

— Какой он красивый,— говорила его мать,— Он уговорил выйти за себя такую красавицу.

— А ещё он бестолковый,— сказала маленькая двоюродная сестра,— Однажды ночью вышел в поле, но, наверное, о невесте задумался. Поэтому не заметил, что мочится прямо на шатёр. Я просыпаюсь, трогаю — а у меня под лежанкой уже мокро, и ещё и ещё подтекает...

Тут сармат не выдержал. Выскочил из-за шатра, схватил девочку за шиворот и как начнёт её трясти!..

— Следи за своим языком, мелкая!— кричал он.— Какая разница, куда и как я мочился? Ты что — не видишь, что меня больше здесь нет?!

— Вот ты — как тот сармат, пусть ещё и не женатый,— пояснил Ихневмон,— Думаешь, что если уберёшься из города, тебя тут немедленно забудут. Не забудут! И мятеж припомнят, и всё остальное. Гераклу до самой смерти не простили его безумие, сколько подвигов он не совершил. А вам, волкам, тем более ничего не простят. Слышал наверное, что нельзя с волками и медведями заключать мира?

Глава 18. Как Лик оторвал себе голову

56

Изгнанники шли через дикие горы Таврии.

Тропа извивалась, словно пойманная змея. Иногда она пропадала и им приходилось продираться через кустарники и карабкаться, хватаясь за нагретые солнцем камни.

Лето всё ближе. Над безлюдными горами трепетало марево. Кривые корни крошили белые, как кости, скалы. И невидимое море шумало за отрогами острых хребтов.

Горный ветер и тяжёлый жар солнца беспощадно сдирали с изгнанников городской лоск. Почти все шагали в волчьем виде. Так легче охотиться на сусликов и хорьков, разгрызать их жёсткое мясо и спать на голой земле. Все уставали страшно, сил на метаморфозы не оставалось.

Только Лик, Маэс и дежурные по обозу оставались в человеческом облике. Здесь без городских теней, жар колючего солнца не позволяли ни раздеться, ни одеться — так и ехали, без нижних рубах, обернувшись задубевшими дорожными плащи. Тощие быки боязно косятся на серых спутников, но всё равно тянут обоз. Видимо, они догадываются, что волки — не совсем настоящие.