Главный врач - [88]

Глыба опять рассмеялся.

— Чего же ты меня не раскулачил? Еще тогда, в тридцать втором? Когда комиссию по раскулачиванию при нашем сельсовете возглавлял?

— Маху дал. До сих пор себе простить не могу, — серьезно сказал Гервасий Саввич. Он посмотрел с улыбкой на веселое лицо Глыбы и спросил: — А может быть, у колхозников есть?

— Что есть?

— Ну вот, на тебе ехали, ехали и приехали. Да шо я у тебя девку сватаю, чи шо?

— Не серчай, — посмотрел на Гервасия Саввича Глыба и, порывшись среди бумаг на столе, положил перед собой список колхозников. — Кое у кого найдется. — Он вооружился карандашом и склонился над списком. — Вот у деда Щербатюка двухгодовалый нетель есть. Только трудно будет тебе сторговаться с ним: вредный дед, упрямый.

— Пиши, пиши. Всех пиши. А там уже — сторгуюсь чи не сторгуюсь — не твоя забота.

— Горпына Харченко, — продолжал Глыба. — Я сам предложил ей продать корову. Коза и та больше молока дает.

Он записал еще несколько фамилий и протянул список Цыбуле.

— Поговори с людьми. Авось уговоришь.

— Разом поедем, — решительно сказал Гервасий Саввич и посмотрел на Глыбу так, что тот лишь плечами пожал.

С «вредным» дедом Щербатюком, к удивлению Глыбы, поладили быстро. Зато с Горпыной Харченко Гервасий Саввич торговался до самой темноты. Даже вспотел. Высокая худощавая женщина с потемневшим от солнца лицом и сухими губами заломила такую цену, что председатель колхоза только головой покрутил. Совсем сказилась баба. Гервасий Саввич доказывал, что такой цены нет и быть не может, что выведи она свою корову на базар, ей и половины не дадут того, что она заломила. Женщина стояла на своем. Она уступила немного и то не сразу, потом уперлась уже окончательно. Гервасий Саввич уговаривал ее, доказывал, что он не спекулянт, что он не для продажи покупает, а для больницы — больных кормить, что надо быть сознательной.

— По мне ты ее хоть сам съешь, хоть волкам отдай. Мне все одно, — стояла на своем женщина. — Мне гроши нужны. Кабы не нужны были, разве я продавала бы?

Наконец вмешался Глыба и помог договориться.

— Проклятая баба, совсем измотала, — ворчал Гервасий Саввич, вытирая лоб и шею потемневшим платком. — Никоторой сознательности у твоих колхозников. Совсем одичали.

— Одичаешь тут, — сказал Глыба. — Мужик ее с войны не вернулся. Четверо детей на руках — мал мала меньше. На трудодень шиш с маслом получишь — это уже точно. Одна надежда на корову, да и ту продавать надо: кормить нечем… Где баба нынче корма достанет?.. В колхозе?.. Самим придется скот подвязывать…

Глыба спросил, когда Гервасий Саввич собирается забирать скот. Цыбуля ответил, что послезавтра: деньги еще надо в банке получить. Он хотел было сразу же ехать домой, но Глыба не пустил.

— Это что еще за порядки такие? В кои годы вздумал навестить и сразу домой! Не выйдет. Отужинаешь, а потом — пожалуйста.

— Я ж тебя знаю, — сказал Гервасий Саввич, — сразу начнешь водкой поить. А у меня от нее потом голова раскалывается.

— Водки не будет, — рассмеялся Глыба. — Самогон будет.

Корепанов, когда на следующий день Гервасий Саввич рассказал о своей поездке, настороженно спросил:

— А вы уверены, что мясо обойдется не дороже, чем на базе?

— Та вы мне корову там, на той стороне улицы, поставьте, я на нее только гляну и сразу скажу, сколько с нее мяса взять можно.

Алексей согласился.

— Только, пожалуйста, оформите как следует. Скажите бухгалтеру, чтобы выписал чек.

Гервасий Саввич ушел, но сразу же вернулся, багровый от гнева.

— С нашим бухгалтером разве сладишь, чертяка его замордуй…

Алексей пригласил бухгалтера. Это был уже пожилой, очень честный и очень спокойный человек. Он никогда не выходил из себя, говорил тихим, ровным голосом, и потому прозвали его в больнице Тишайшим.

— Да пойми ты, Михайло Михайлович, — убеждал его Гервасий Саввич. — Мы все оформим честь по чести. Купчую в колхозе заверим. Хочешь, мы тебе еще и в сельсовете печать поставим… Забьем на бойне. Там акт составим, чтоб выход до единого грамма учесть. Мясо на склад привезем, знову же заактируем Мало тебе? Ну скажи, чего еще написать?.. Напишем. Щоб все, как ты говоришь, законно было.

Алексей тоже долго уговаривал, наконец не выдержал, приказал:

— Выписывайте чек!

— Пожалуйста, — согласился бухгалтер. — Только я за вас отвечать не хочу. Напишите официальное распоряжение, я на нем пометку сделаю, укажу, что дело незаконное. А вы извольте вторично распорядиться.

— Ладно, пишите, — сказал Алексей.

На следующий день Цыбуля вошел в кабинет Корепанова, радостно потирая руки:

— Привез! И знаете, почем вышло? В полтора раза дешевле, чем на базе… А мясо какое! Пойдемте поглядим. Жиру сколько!.. А Михайло Михайлович не соглашался…

Спустя две недели на областной врачебной конференции во время перерыва Мильченко отвел Корепанова в сторону и сказал:

— Ты для больницы мясо покупаешь у колхозников? 1 ак вот мой совет — брось. Не надо этого делать.

Корепанов обозлился. Разъяснил, почему приходится покупать.

— Я просто считал своим долгом предупредить тебя, — сказал Мильченко, — а ты как хочешь.

Через два дня, вечером, Алексей, играя в шахматы с Вербовым, рассказал ему о разговоре с Мильченко.