Главный врач - [82]
В тот день, это было в субботу, Никишин сказал ей твердо:
— Я к тебе сегодня приду, Ирина.
Она отрицательно покачала головой.
— Да что ты, девчонка, что ли? Ведь вижу, сама тоскуешь по мне.
Она не рассердилась. Только тронула его за руку и сказала тихо:
— Не надо.
Никишин круто повернулся и ушел. Она несколько секунд смотрела ему вслед, потом медленно пошла к выходу.
Ирина жила в двух кварталах от больницы — снимала небольшую комнатку у санитарки хирургического отделения тети Фроси. Окно комнаты выходило на тихий утонувший в старых липах переулок.
«И зачем я с ним так? — думала она. — Зачем?..»
Ирина принялась вышивать, потом взялась за книгу, но мысли все возвращались к Никишину. «Зачем я с ним так резко? Не надо было так, совсем не надо было…»
Под окном послышались шаги, потом Люськин голос:
— Пойдем купаться?
Предложение Люси было очень кстати.
Когда они пришли к реке, уже совсем смеркалось. Вода была теплая, ласковая. От небольшого острова напротив тянуло пряным запахом осоки. Вверх по течению прошел пароход, весь в огнях. Громко шлепали по воде плицы колес. Волна от парохода медленно приближалась к берегу, потом с шумом ударилась о него и откатилась, что-то бормоча.
Они выкупались и стали одеваться.
— Давай завтра на пляж пойдем, — предложила Ирина. — Что мы вечно дома торчим по выходным?
Люся ничего не ответила. Ирина вспомнила о многозначном номере на Люсином плече и прикусила губу.
— Вытравить бы тебе этот номер чем-нибудь, — сказала она.
— Советовалась уже. Вытравить нельзя: вырезывать нужно.
— А ты с Алексеем Платоновичем поговори.
— Неудобно как-то.
— Хочешь, я поговорю?
Люся согласилась.
— Только не сейчас, немного позже, когда практику закончим.
Домой шли не торопясь. Люся проводила Ирину до дома и стала прощаться.
— Хорошо тут у вас, — сказала она, — липой пахнет.
— Да, хорошо, — вздохнула Ирина.
Она отперла дверь, вошла в комнату. Сидя у открытого окна, поужинала, потом разделась, легла. Включила привязанную к спинке кровати электрическую лампочку под бумажным колпаком, раскрыла книгу. Но читать не могла. И сна тоже не было.
Она выключила лампу. Долго лежала, глядя в распахнутое окно. Медовый запах липового цвета заполнил комнату. Сквозь оконный проем виднелся большой кусок усеянного звездами неба, и казалось, что дурманящий голову запах льется оттуда, сверху, из густой синевы.
Время от времени слышались торопливые шаги запоздалых прохожих. Они возникали где-то в стороне — то справа, то слева, — все усиливались, потом так же постепенно затихали в противоположной стороне. Издалека, должно быть, с реки, донеслась немного грустная, хорошо знакомая Ирине украинская песня. «Девчата поют, — подумала она. — Тоскуют девчата».
Ей представилась группа девушек на берегу. Они сидят, подперев щеку ладонью, смотрят в темную воду на опрокинутое небо и поют… О чем? Может, о том, о чем она думает?
Ирина и не заметила, как уснула. Проснулась от шороха. Увидела в окне силуэт человека. Вначале испугалась, потом замерла. Рывком присела на кровать.
— Кто это?
Тень вдруг выросла, заполнила весь оконный проем, загородила на секунду небо, потом бесшумно ступила на пол у окна.
— Это я, Иринка.
— Я тебя ждала, все время ждала.
Потом он курил, а она лежала у него на плече, стараясь при свете вспыхивающей папиросы рассмотреть его лицо.
— Как ты из больницы ушел? Как одежду достал?
Никишин ничего не ответил. Она только почувствовала, что губы его дрогнули в улыбке.
— Одежду? — пренебрежительно спросил Никишин. — Что одежда!.. Надо было бы вот ту звезду достать, чтоб к тебе добраться, я бы и ее достал.
Перед рассветом, когда за окном начало чуть голубеть, он поднялся и стал одеваться.
— Надо идти. — Он задержался на секунду, надевая рубаху, и спросил: — А может, остаться? Все равно не сегодня-завтра выписываться… Ну, скажут, сбежал Никишин раньше времени. Большое дело.
Ирина молчала. Если б он сказал, что остается, она бы не возражала. Она бы на все согласилась. Но Никишин лишь на несколько секунд задержался, потом решительным движением натянул рубаху и потянулся за поясом.
Она обняла его, крепко поцеловала.
— Да. Иди. Нехорошо, если хватятся.
Никишин шагнул к окну.
— Не надо через окно, — удержала его за руку Ирина. — Пойдем, я сейчас двери открою.
— А тетя Фрося?
— На дежурстве она.
Никишин рассмеялся. Как же это он позабыл, что тетя Фрося сегодня на дежурстве?
5
Когда Ирина сказала, что надо избавить Люсю от клейма, Алексей вспомнил, что в прошлом году на комсомольском собрании он думал об этом. Потом — забыл. Ему стало неловко перед Ириной. Вот она, сама изуродованная, помнит о Люсином клейме, думает о чужом горе, а он забыл…
Алексей сказал, чтобы Люся зашла, он посмотрит, что можно сделать.
— Жгли — не жалели, сволочи, — ругнулся Корепанов, ощупывая клеймо и кожу вокруг. — Пятизначный номер, да еще точка на конце. Проклятая немецкая аккуратность.
Он долго измерял сантиметровой лентой клеймо, проверял подвижность кожи под ним, потом спросил:
— Больно было, когда жгли?
— Они, прежде чем выжигать, чем-то кожу замораживали, — ответила Люся.
— Гуманисты, — зло усмехнулся Корепанов.
Действие романа Наума Фогеля «Капитан флагмана» развертывается на крупном современном судостроительном заводе. Автор хорошо знает своих героев – рабочих, техников, инженеров. Описывая их отношения в процессе труда, автор поднимает серьезные нравственные проблемы. Глубоко и тонко пишет Н.Фогель о современной семье, о трудностях и радостях семейного быта.Трудовая деятельность советских людей и их личная жизнь изображены писателем в их реально существующем единстве.
Советский ученый профессор Браилов со своими учениками работает над изобретением аппарата, усыпляющего на расстоянии. По мере усовершенствования этого аппарата, открываются все большие и большие возможности использования его для лечебных целей.Схему аппарата Браилова, путем шпионажа, добывает американский нейрофизиолог Эмерсон. Подстрекаемый своим шефом и друзьями из военного ведомства, Эмерсон разрабатывает сверхмощный генератор сонного торможения, испытания которого на секретном полигоне заканчиваются блестяще.
Это наиболее полная книга самобытного ленинградского писателя Бориса Рощина. В ее основе две повести — «Открытая дверь» и «Не без добрых людей», уже получившие широкую известность. Действие повестей происходит в районной заготовительной конторе, где властвует директор, насаждающий среди рабочих пьянство, дабы легче было подчинять их своей воле. Здоровые силы коллектива, ярким представителем которых является бригадир грузчиков Антоныч, восстают против этого зла. В книгу также вошли повести «Тайна», «Во дворе кричала собака» и другие, а также рассказы о природе и животных.
Автор книг «Голубой дымок вигвама», «Компасу надо верить», «Комендант Черного озера» В. Степаненко в романе «Где ночует зимний ветер» рассказывает о выборе своего места в жизни вчерашней десятиклассницей Анфисой Аникушкиной, приехавшей работать в геологическую партию на Полярный Урал из Москвы. Много интересных людей встречает Анфиса в этот ответственный для нее период — людей разного жизненного опыта, разных профессий. В экспедиции она приобщается к труду, проходит через суровые испытания, познает настоящую дружбу, встречает свою любовь.
В книгу украинского прозаика Федора Непоменко входят новые повесть и рассказы. В повести «Во всей своей полынной горечи» рассказывается о трагической судьбе колхозного объездчика Прокопа Багния. Жить среди людей, быть перед ними ответственным за каждый свой поступок — нравственный закон жизни каждого человека, и забвение его приводит к моральному распаду личности — такова главная идея повести, действие которой происходит в украинской деревне шестидесятых годов.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.