Гладиатор, Маленький Лев и Капитан - [48]

Друзья разделили свои пайки пополам. План мой был безнадежно испорчен. Я угрюмо посмотрела на Капитана, тот сделал вид, что ничего не происходит.

— Значит, чтобы больше не было недоразумений, Аиша. Завтра на завтрак приготовь всем омлет, пожалуйста, — в конце ужина сказал Максимус.

— Все будет зависеть от вашего поведения.

— Не понял, — усмехнулся Максимус.

— Потом поймете, — сказала я, закрывая за собой дверь.

Я мыла посуду.

— Аиша, — голос хозяина прозвучал глухо и как-то потусторонне.

— Не приближайтесь, я мою нож.

— Аиша, если это война, ты сразу скажи.

— Это не война, это месть, — только и сказала я.

За спиной тихо закрылась дверь. Я выдохнула. Это мне теперь с ним тягаться что ли? Может, пока не поздно, пойти и извиниться? Хотя с какой стати? Он не извинялся, а я ничего плохого не сделала. В конце концов, ни одна выходка не должна остаться безнаказанной!

Домыв посуду, я вдруг поняла, что не хочу уходить в каюту. Даже если я запрусь в ней, я не буду в безопасности. Я осталась в кают-компании и ходила, перебирая вещи и сувениры. Очень долго я ходила вокруг патефона. Это был до того старый экземпляр, что становилось страшно. В нем уже была пластинка. Я нашла, как его включить и разобралась, как пользоваться. По кают-компании поплыл немного крикливый, жестяной звук. Играл какой-то вальс. Хотя звук весьма плыл, я могла различить, что играл большой симфонический оркестр.

Я никогда не была любителем музыки и понимала в ней мало, но когда я слушала что-либо, перед глазами сразу всплывали образы. Яркие или тусклые, в зависимости от исполнения. А там, в кают-компании, когда я сидела на полу перед патефоном, мне явственно представились льды. Большие ледяные глыбы, блестящие под слабым желтоватым солнцем. Часть откалывалась от большой льдины, падала с грохотом литавр вниз и разбивалась или потом становилась айсбергом. Но вот приходила ночь (и один вальс сменился другим) и над зыбким очертанием тех льдов показалось северное синие. Я тоже никогда не видела его, но такой яркой была картинка в голове. И лед, и снег заиграли, послушно отражая разноцветье.

— О, это ты!

Я вздрогнула и ледяные торосы пропали. Капитан сел со мной рядом на пол.

— Тысячу лет уже не включал его. Нравится?

— Да. Я такие штуки только на картинах видела, а он рабочий.

— Мне повезло. Отдали просто так. Причем вместе с пластинками. Сейчас винила нигде не найти, так что я владелец многих сокровищ, — улыбнулся он, — Это Штраус — король вальса. Я когда-то специально выучился танцевать вальс, только чтобы лучше чувствовать музыку. Вот так сидеть и слушать это не дело. Любая музыка, только если это действительно она, должна сопровождаться движением. Пальцы ли это во время игры, или все твое тело во время танца, не важно. Понять музыку ты можешь, только если увязнешь в ней хорошенько по уши, по самую макушку, дашь ей управлять твоими руками и ногами.

— Ну, песни можно и просто понять. Послушать слова, да и все.

— А что есть слова без песни?

— Стихи.

— Ты поймешь только половину. Песня сложнее вальса, ее правда можно понять по словам, но это будет лишь половина песни. Музыка. Ею надо проникнуться. Слова слушай ушами, а музыку, наверное, ее стоит слушать сердцем.

Я снова уставилась на патефон, но перед глазами не было уже никаких картин. Капитан стал и переставил иглу патефона в другое место. Снова зазвучал вальс, с которого все началось.

— Вот о чем этот вальс? — спросил он, — Ты уже послушала его.

— О льдах.

Капитан удивленно посмотрел на меня.

— Ты видела когда-нибудь льды?

— Нет. Но благодаря этому вальсу теперь смогла представить, как это может выглядеть.

— Вальс не может быть о льде. Хотя мысль интересная. Давай, поднимайся, — Капитан подал мне свою широкую руку. Я встала.

— Вот так. Держи спину прямо, не сутулься, — Капитан положил мне руку на спину, а мою руку себе на плечо, — Так теперь бери мою руку. Вот так, чтобы лежала. Просто свободно. Да расслабь ты руки! Как будто боишься. Я же тебя не съем, веришь, что не съем?

Он улыбнулся и в упор на меня посмотрел.

— Верю.

— Расслабься.

— Не могу. Спина напряжена, а руки расслабить не получится.

Капитан хитро улыбнулся.

— Так, теперь ноги. Я буду вести, естественно. Шаг назад, вот так, теперь сюда, и сюда.

Мы медленно кружили, совершенно не попадая в музыку.

— Ты все больше напрягаешься. Что-то не так? — встревожился Капитан.

— Я боюсь в ногах запутаться. Итак, все ноги отдавила вам.

— Ничего. Ты музыку слушай!

Я стала смотреть на ноги и сосредоточенно слушать музыку.

— Нет, не так. Ты все время напрягаешься. Ты так музыку никогда не почувствуешь. И на ноги не смотри.

— А куда смотреть.

— Да хоть на меня. Не самое страшное зрелище на свете.

Я улыбнулась и посмотрела на Капитана. Он улыбался мне одними серо-зелеными глазами и шепнул:

— А теперь расслабь руки, пусть просто как хотят, лежат.

Я выдохнула. И слегка расслабила руки, но они снова напряглись. Я вдохнула и выдохнула еще раз. Руки расслабились сами собой. И тут музыка ударила мне в голову. Ноги начинали путаться только тогда, когда я думала о них и смотрела вниз.

— Смотри на меня, слушай музыку, — повторял Капитан.