Гладиатор - [78]

— Есть проблемы?

— Они избегают открытых местностей. Придется перестраивать стратегию, многие боевые сочленения окажутся бесполезными в лесах.

— Докладывай каждый день.

Генерал кивнул.

— Ты свободен.

Массивная дверь захлопнулась за Далатом, а омега уже устраивался у любимого на коленях.

— Это опасно?

— Нет, родной. Это далеко от Рима. Легионеров много, и они хорошо обучены. Тебе не о чем волноваться.

Омежка кивнул. Руки альфы, как и его собственные, обхватили огромный живот.

— Как мы его назовем? — задумчиво спросил Дэль.

— А как ты хочешь?

— Если будет омега, то давай назовем его Хели, только у нас будет альфа. Вот, — Дэль сдвинул руку мужа выше пупка, — чувствуешь, как толкается? Так что мы назовем его Креон. Ты же не против?

— Конечно, нет. — Тор мягко улыбнулся, когда омежка расслабленно выдохнул:

— Слава богам. Так переживал, что мы будем спорить из-за имени. Это же так важно. Ты, наверное, тоже об этом думал?

— Думал.

Тор убрал отросшие черные волосы с шеи и тепло выдохнул, заставляя Дэля ерзать от мурашек, пустившихся вниз по позвоночнику.

— И-и-и? Ты согласен с моим выбором?

— Абсолютно.

Тор легонько прикусил загривок омежки.

— А мой выбор мы используем, когда у нас будет второй, третий, четвертый…

— Зачем так много? — испугался паренек.

— Чем больше, тем лучше. Согласен?

— Ну-у-у да, но… А вдруг они будут такими как я? — скукожился расстроенный омега. — Я не справлюсь.

— А ты и не обязан. У тебя есть я, — альфа крепче обнял свое счастье. — И вместе нам все по плечу…

* * *

Недовольно заерзав, промокший от пота омега выбрался из-под медвежьей шкуры. Дед опять накинул на него меха, пока тот спал.

Глянув на острые лучи света, подбиравшиеся все выше к связкам лука, Офиару понял, что снова бессовестно долго дрых. Подпрыгнул, запутался, снова вспомнил деда добрым словом и, наконец, принял вертикальное положение.

Горячие пятки коснулись студеного пола, заставляя растрепанного паренька вздрогнуть и поджать пальчики. «Как же холодно», — подумал он и шустро спрыгнул с широкой лавки, превратившейся в кровать для маленького омеги. Нащупав валяные чоботы, мигом надел их на ноги и подбежал к окошку.

Так и есть, тяжелые глухие удары вовсе не приснились. Дед колол дрова силой своей играючи. «Мошенник», — решил Офиару, вспомнив, как еще пару дней назад старик умирал от болей в спине и был не в состоянии подняться. А когда омега наконец согласился с ним перезимовать, хворь как рукой сняло.

Растапливая печь, омега вспоминал, как встретил этого прохиндея впервые. Вернее увидел, потому что разыскивал этого старикана почти неделю, следуя тщательным указаниям Курция, и все впустую. Шел на восток, потом вверх по реке, у ущелья свернул налево — и ничего.

Устав после долгого перехода по имперским землям, а потом замерзая в лесу, он был готов сдаться и идти дальше в родные земли, когда однажды утром проснулся от запаха жареного мяса. Напротив него сидел леший, заросший словно куст, с нависающими бровями из под которых блестело два черных уголька.

— Проголодался, малец? — прохрипел он осоловело пялящемуся на него пареньку.

И удивиться было чему.

Помимо уж очень впечатляющего вида утреннего гостя, Офиару был готов поклясться, что не слышал ни единого шума, ни треска сухих веток, с лихвой стелящих полог дубового леса, ни крика вспуганой птицы, ничего. Старик будто материализовался из воздуха, развел костер щелчком пальцев и спокойно прокручивал тушку зайца над огнем.

Придя в себя, он все же познакомился с чудо-юдом, к облегчению узнав в нем того самого дедушку, к которому отправил его Курций. Узнав о враче, Дридвас, так звали старика, совсем обрадовался, а когда Офиару передал ему посылку и письмо, то и вовсе вцепился в него как клещ и поволок глубже в лес.

Оказалось, что двое суток омега ходил кругами, игнорируя глухую чащу, где притаилась крошечная полянка с приземистой избой, добротно сколоченной и просторной.

Плотно накормив омегу, старик потребовал рассказать ему новости, пока сам заваривал чай и собирал на стол, и как бы не отнекивался омега, он был накормлен и обогрет. Язык развязался сам собой, а на пятой кружке чая Офиару рыдал взахлеб, изливая горести, томившие его с того дня как он покинул Рим…

На ночь глядя старик его никуда не отпустил, и Офиару впервые за последние недели крепко спал.

Наутро ему стало стыдно за собственную несдержанность и он попытался улизнуть втихомолку. Омега уже пробирался к двери, когда дед отчаянно закряхтел, вынуждая паренька вернуться и справиться, не случилось ли чего. И конечно, случилось. Старика скрутили старые боли в спине, и омеге не оставалось ничего иного, как остаться и приглядеть за древностью.

Так он думал тогда.

Всю неделю старик ныл и канючил, как одиноко ему в глуши и что было бы, если бы Офиару не появился. Даже воды некому было бы подать.

В общем, хитрован уговорил его перезимовать вместе.

Немного подумав, Офиару рассудил, что рыдать вдоволь он может везде, и где коротать зиму, да и всю оставшуюся жизнь, совершенно не важно, если рядом нет Далата.

Как только омега сдался, старику как по волшебству полегчало. Колоть дрова, носить воду, охотиться омеге не разрешалось. Вот тут-то омега и понял, как его водили за нос. Этому альфе хоть и перевалило за девятый десяток, но позиций своих он сдавать не собирался, командуя мелким как хотелось.