Гладиатор - [14]

— В чем дело? — спросил Сулла.

Один из молодых рабов-омег, Дакус, тихонько пролепетал.

— Там, Прим в банной, ему плохо, но он всех гонит.

Сулла тут же бросился вон, оставляя Офиару в растерянности плестись следом так быстро, как позволяла больная нога. Когда он, наконец, вошел в низенькую купальню, Сулла уже тормошил Прима словно куклу, валявшуюся у кучи блевотины в розовой луже.

— Идиот! Снова! Тебе что всё мало! — рычал бета на Прима. Офиару никогда не видел его таким.

— Отвааали, придурок! Тыыы жалкая бета! Раб! — заплетающимся языком, отвечал Прим, пока остатки желудочного сока выливались изо рта.

— Вы! — крикнул Сулла жавшейся группке омег, что с любопытством просовывали носы не в свое дело. — Несите золу! Бегом!!! — те, как ошпаренные, кинулись вон.

— Офиару, помоги мне! Наполни черпак водой! Доверху! Быстрее!

Отмерев от кошмарного зрелища, Офиару поспешил исполнить просьбу. Когда воды натекло достаточно, омежки вернулись, неся золу.

— А теперь брысь отсюда! — разогнал их Сулла. — И чтоб языки держали за зубами, а то накажу! Офиару, разведи золу в воде — половину!

Как только он закончил, бета протянул руку, продолжая поддерживать хрипящего парня под голову, и принялся медленно вливать ему жидкость в рот.

Прим давился и захлебывался, сжимал зубы и брыкался. Только вдвоем им удалось влить большую часть ковша, как он вырвал темную воду обратно, забрызгав и без того грязную от рвоты тунику.

И они принялись снова вливать воду в усталого от сопротивления Прима. Его волосы спутались, а глаза не открывались. Вода просто шла верхом изо рта, он кашлял и хрипло дышал. Придерживая ненавистного омегу, Офиару чувствовал, как часто бьется его сердце, словно вот-вот разорвется.

После второго черпака его вывернуло наизнанку в четвертый раз. Затем они вытащили огромный таз и, наполнив его теплой водой, что принесли те же любопытные бестии, крутившиеся у банной, погрузили туда бледного Прима.

Офиару все это время молчал, наблюдая, как Сулла распутывает и промывает прекрасные волосы от вони.

— Что с ним?

Сулла ответил не сразу, его лицо было черным.

— Скипидар… он снова пил скипидар.

— Зачем? — опешил Офиару. Даже он знал, что это отрава.

— Чувствуешь запах? — неожиданно спросил Сулла.

Омега принюхался, и действительно, в банной стоял терпкий запах сладости, походивший на розы или, может быть, фиалки. Никогда раньше он не чувствовал его здесь…

— Ты имеешь в виду благовония?

Лицо темноглазого беты исказила кривая улыбка.

— Это запах мочи, Офиару. Некоторые идиоты пьют скипидар, чтобы даже их моча пахла цветами.

Глаза Офиару вылезли из орбит. «Он серьезно?»

— Но ведь можно умереть от отравления?!

— Можно. И он знает об этом. Видишь розовую лужу?

Омега кивнул.

— Это кровавая моча, почки начинают отказывать.

Повисла тишина. От ужаса, Офиару не мог выдавить и слова.

— И все ради глупой несбыточной надежды, — тихо шептал Сулла, обмывая прекрасное тело мочалкой. — Ты не нужен ему, как ты не поймешь.

Прим завозился, когда его вынули из воды и, обернув в покрывало, отнесли в маленькую комнату, отведенную для управляющего. Затем Сулла поил его молоком.

— Тихо, мой хороший, тихо.

Офиару отвернулся и ушел, не став подглядывать за несчастной любовью.

Остановись, мгновенье! Ты прекрасно!

Прим спал в своей комнатке, пока Сулла распоряжался домашними делами, а Офиару, вызвавшийся помогать, только путался под ногами и в конце концов бросил это дело. Омега с удивлением заметил, что всё у беты ладилось не хуже, чем у Прима, и ему не приходилось никого при этом запугивать и унижать.

— Маций, у тебя похлебка сбежит, и не забудь перевернуть лепешки в духовке — уже запахли. Корнелиус, в атриуме не прибрано, полы в пыли, возьми Дакуса и отправляйтесь.

— В бане чисто, — отчитался сухощавый бета лет тридцати, войдя на кухню. — Молодец, Цимала, как отдохнёшь, загляни в погреба и проверь продукты на плесень. Найдешь что-нибудь подпорченное — неси сюда, посмотрим, что можно сделать…

Крутясь юлой по всему особняку, бета без труда решал бесконечные проблемы обширного хозяйства.

— Жаль, что Сулла не захотел остаться управляющим, — шёпотом сказал молодой поварёнок Офиару, скромно примостившемуся на стуле в уголке кухни.

— Он был управляющим?! — негромко удивился блондин.

Омежка кивнул.

— До Прима. Он такой хороший. Не орет никогда и не наказывает.

— А чем он провинился перед хозяином?

— Ничем. Просто сказал, что Прим справится лучше, а он не успевает за всем.

Офиару додумал остальное — он просто уступил место вздорной омеге. Пусть у управляющего много забот, но всё же свой угол, где не так воняет, и работать руками Приму теперь не приходилось.

Он снова вспомнил то, как бета сжимал безвольное тело темноволосой бестии в банной… И как он раньше ничего не замечал?! Оказывается, Сулла умел скрывать свои чувства лучше, чем можно было подумать, размышлял Офиару. Пусть беты были выдержаннее вспыльчивых самцов-альф и уравновешеннее чувствительных омег, не реагируя на события так остро. Пусть они не могли иметь детей, и многие считали их людьми второго сорта, но в груди каждого билось живое сердце. И Сулла был ярким тому подтверждением.