Гессенская волчица - [59]

ского полка.

– Слушаюсь, – ответил военный министр. – Позвольте узнать, Ваше Величество, как именно следует теперь именовать Атаманский полк. В ноябре прошлого года Блаженной памяти Император Николай Александрович сложил с себя звание шефа полка после вступления на престол. Полк по сей день именуется «Лейб-Гвардии Атаманский Его Императорского Высочества Наследника Цесаревича», хотя Цесаревич Георгий Александрович не является его шефом.

– Вы – военный министр, Александр Казимирович, и потому должны высказать мне свои предложения, – ловко отпарировала Императрица.

– Я считаю, Ваше Величество, что полк может называться или «Ея Императорского Высочества Великой Княжны Ольги Николаевны» или же «Ея Императорского Высочества Цесаревны», – медленно произнёс Пузыревский.

– Благодарю, Александр Казимирович… Я желаю, чтобы был использован второй вариант, – голос Императрицы звучал мягко, без привычных властных ноток. – Кандидатуру на место Обручева представьте мне как можно скорее. Вы обещали мне к первому декабря предоставить предложения по армии.

– Ваше Величество, – снова встал с кресла Пузыревский. – Я вынужден поднять ещё один вопрос, ибо после злодейского убийства Государя Николая Александровича прошло уже семь месяцев, но я не решался тревожить его светлую память… Государь состоял шефом в полках гвардии и армии, и пор сей день его шефства не отменены. По сложившейся традиции царствующий монарх всегда является шефом нескольких полков гвардии. Преображенского, Семёновского, Измайловского, Егерского, Конного… Угодно ли будет Вашему Величеству издать какие-либо повеления по этому поводу?

По лицу Александры Фёдоровны разлились красные пятна. Она вся сжалась, по щеке пробежал чуть заметный нервный тик. Тихо ответила, по-французски:

– Я хочу, чтобы память о моём безвременно ушедшем муже, принявшем мученическую смерть от рук врагов престола и Отечества, всегда жила в России, в сердце каждого русского солдата. Подумайте, генерал, шефство над какими полками я должна принять… А в каких полках пусть останется имя покойного Императора Николая Александровича. Я жду Ваши соображения через неделю, а теперь я должна идти к дочери. Ещё раз поздравляю Вас моим генерал-адъютантом!

Аудиенция была окончена. Военный министр попрощался и вышел. Оставшаяся в кабинете Аликс долгое время не решалась вызвать прислугу, и сделала это, лишь когда высохли набежавшие слёзы.

Вечером за чаем Великий Князь Сергей, узнав о том, что Аликс приказала именовать Ольгу не просто Великой Княжной, но Цесаревной, и что Высочайший указ ею уже подписан, пришёл в замешательство. Он понимал, что такое титулование новорождённой девочки может быть истолковано в определённых кругах, как желание её матери изменить порядок престолонаследия, устранив от трона братьев покойного Николая, но промолчал, надеясь на то, что всё само собой разрешится… Хотя он обманывал сам себя, зная неуравновешенный характер Марии Фёдоровны.

* * *

Гром грянул уже на следующее утро. Как обычно, Александра Фёдоровна поднялась в 9 часов утра. После традиционного гоголь-моголя в постели, она оделась и теперь сидела в кресле, а возле неё суетилась фрейлина, занятая расчёсыванием прекрасных волос Императрицы. За дверью раздался шум, громкие голоса, затем дверь распахнулась и в комнату буквально влетела Мария Фёдоровна. Обычно приветливая и милая, сегодня она выглядела злобной фурией с глазами, способными испепелить любого, попавшегося на встречу. Следом за матерью осторожно вошёл Великий Князь Михаил Александрович, испуганно озираясь по сторонам. Дежурный флигель-адъютант застыл в дверях, не зная, что говорить и как поступить в сложившейся ситуации. Аликс недоумённо посмотрела на свекровь.

– Что происходит? – спросила она чуть слышно.

Мария Фёдоровна, как будто не слыша заданного ей вопроса, обратилась к фрейлине:

– Оставьте нас!

Фрейлина, застывшая с гребнем в руке, растерялась, не зная, как поступить. Во дворце давно все привыкли к тому, что приказания вдовствующей Императрицы нужно выполнять мгновенно, ибо хрупкая датчанка могла превратиться в гневную русскую бабу, сметающую всех и вся на пути, и тогда даже покойный Александр III предпочитал ретироваться. Но фрейлина не решалась выйти, не получив приказания от Александры Фёдоровны, и вопросительно смотрела на неё.

– Вы можете идти, милая, – сказала Аликс.

Фрейлина вышла, закрыв за собой дверь. Как только дверь захлопнулась, Мария Фёдоровна набросилась на невестку с яростными упрёками:

– Что ты себе позволяешь, Аликс? Ты правда решила уже, что ты повелеваешь Россией? Как ты могла только додуматься до того, чтобы украсть у моих сыновей престол, принадлежащий им по закону…

Гневная даже не присела, она ходила по комнате, изредка останавливаясь, чтобы, глядя в глаза невестки, выплеснуть очередную порцию ярости. Аликс не могла понять, что послужило причиной такого негодования свекрови. Она была напугана, взволнована, и не сразу нашлась, что сказать в ответ. Но потом она взяла себя в руки. Её глаза леденели, губы сжались, яркие красные пятна выступили на лице.

– Мадам, кто дал Вам право врываться сюда и орать, как посудомойка? – тихим дрожащим голосом спросила Аликс. Негодование уже захлестнуло Императрицу.