Гессенская волчица - [115]

Аликс многозначительно умолкла, пристально глядя на Николая Михайловича.

– Ну что же, – оживился хозяин дневника. – Раз Ваше Величество не чурается того, чтобы натравливать полицейских ищеек на членов Императорской Фамилии, то Вам следует знать, что думают и говорят Ваши подданные.

– А вот и совсем свежие записи, – Александра Фёдоровна перелистнула дневник. – «Обходительность не в природе царицы. Она с большим трудом выжимает слова, всем своим видом показывая своё пренебрежение. Гессенка от природы явно нерасположена к роду человеческому. Откуда у неё такое огульное недоверие к людям? Но это и хорошо, ибо вследствие своей замкнутости она лишена всякого ореола популярности. Александра Феодоровна – это лишь ходячий портрет. Её обхождение есть лишь отбывание официальной повинности. Из неё ничего не излучается.»

В глазах Николай Михайловича засверкали молнии. Великий Князь гордо поднял голову, пристально глядя на Императрицу.

– La societe vous deteste!²⁴³ – перешёл он на французский. – Своими поистине безумными распоряжениями Вы толкаете Россию в революцию!!! У России нет иного пути, как путь европейский, путь парламентаризма! И если бездумные правители будут противиться этому пути, Россию ждут кровавые перемены!

Императрица натянуто улыбнулась, закрыла дневник и ответила:

– Я прекрасно знаю, что существуют дурные люди. Они и при дворе существуют. Почему они меня ненавидят? Потому, что им известно, что у меня сильная воля и что когда я убеждена в правоте чего-нибудь, то я не меняю мнения, и это невыносимо для них.

– Вы утопили в крови Финляндию, Ваше Величество! С Вашего соизволения были расстреляны несчастные студенты! С Вашего соизволения начались гонения на евреев! – голос Великого Князя звучал обличающе, в то же время затравленно, как у пойманного на горячем преступника. – Я не могу понять, как можно было устроить такое позорное гонение на Ротшильдов, если Россия на протяжении десятилетий пользовалась еврейскими деньгами! Именно Вы, Ваше Величество, превратили Россию в кровавую азиатскую деспотию! Но ежели Вас прельщает участь Марии-Антуанетты, то зачем же Вы ведёте всех нас в пропасть? Скажите, зачем Вы упорно тянете нас всех, всех, на эшафот?

– Вы абсолютно не правы, упрекая меня в излишней жестокости. Жестокость была вызвана крайней необходимостью, и ежели Вы этого не понимаете, тем хуже для Вас. Миновало время великой снисходительности и мягкости – теперь царство воли и мощи! Мои подданные будут принуждены склониться и слушаться моих приказов! Я научу всех повиновению. Смысл этого слова для многих моих подданных чужд: они просто избалованы добротой и всепрощением!

Слова Императрицы звучали громко, чётко и отрывисто, как ружейные выстрелы, не оставляя у присутствующих никаких сомнений в том, что она высказывает свои самые тайные, самые сокровенные мысли.

Николай Михайлович, припёртый к стенке, был на грани истерики, он решился идти до конца и высказать всё, что накипело на душе за прошедший год.

– Вы не понимаете, Аликс, что ныне на дворе конец девятнадцатого века, и что управлять Россией, как то делали в своё время кровавые маньяки Иоанн Грозный или Пётр Великий – уже не получится! Кнуты, виселицы, четвертования, плаха и топор – это всё уже в прошлом!!! России нужно переходить на европейский путь развития, а Вы с графом Игнатьевым тянете её в мрачное Средневековье! Неужели кого-то так прельщают лавры Малюты Скуратова? – голос Великого Князя сорвался на крик. – Да поймите же, что в России Вы всегда будете лишь немкой из захудалого Гессен-Дармштадта, и что Вы никогда не сможете завоевать любовь русского народа!!! Вы всех нас погубите, и Россию и нашу семью!!!

– Я не собираюсь с Вами препираться, – презрительно ответила Аликс. – Я искренне люблю Россию и люблю всех моих подданных. Но Россия – это не республиканская Франция, которая запятнала себя, отправив на гильотину несчастного Людовика. России нужен не парламент, а кнут и железная рука, карающая и направляющая… Мне весьма жаль, что Вашему Высочеству не дано этого понять. Вы, вероятно, позабыли, как закончил свои дни подлый изменник Philippe Egalité, ²⁴⁴ который голосовал в Конвенте за предание короля казни. Пусть каждому воздастся по заслугам его…

Императрица встала, давая всем понять, что больше говорить не о чем. Направившись к двери, она на мгновение остановилась и обернулась к Николаю Михайловичу:

– А что касается ненавистного Вам Гессена, то я напомню, что Anhalt-Zerbst²⁴⁵ был ещё меньше… А пока что я велю поместить Вас под арест в Зимнем дворце. Настоятельно рекомендую Вашему Высочеству вспомнить, кто ещё в Яхт-клубе был ознакомлен с этим вот мерзким сочинением, кому Вы высказывали клевету относительно Сергея Александровича. Я хочу, чтобы список этих лиц Вы составили собственноручно. Собственноручно! А я ознакомлюсь с этим списком, после чего каждый получит то, что заслужил!

* * *

Вечером того же дня фельдъегерь доставил Великому Князю Михаилу Николаевичу пакет из Зимнего дворца. Распечатав его, фельдмаршал обнаружил несколько документов за подписью Императрицы.