Герой женщин - [9]

— Попробую собрать нескольких соседей, — заявил офицер. — Вместе оно вернее.

О беглецах так ничего и не узнали. Полицейская часть, доставленная из Лас-Флореса или из Асуля, а по словам иных, даже из Ла-Платы, обыскала дом и заросли, но единственное, что они обнаружили, — это коралловый браслет, лежавший в траве у прогалины. Поскольку показания Вероны совпадали с заявлениями инженера, дело вскоре было закрыто.

Но еще до этого Верона пришел к инженеру в гости. Усевшись в кабинете, за закрытыми дверями, он начал так:

— С вашего разрешения, я задам вам вопрос, который не перестает занимать меня с того самого мига, когда мы встретили Бароффио на дороге, возле мельницы. Не обижайтесь, но почему вы ему солгали?

— Потому что вы говорили правду, — немедленно ответил Лартиге, — а мне подумалось, что офицер может вам не поверить.

— Почему офицер мог мне не поверить?

— Ну, все, что вы говорили, было довольно странно.

— Мне самому это показалось странным, но не в первую минуту, а потом, когда я немного пришел в себя. Но я не понимаю вот чего: почему вы решили, что я говорю правду?

— Вы сказали, что видели, как ягуар прыгал в окно. И как он уволок вашу жену.

— Так оно и было.

— И что это был Бруно. И на нем был вышитый жилет.

— Пока я рассказывал, мне не казалось странным, что ягуар — это старина Бруно.

— Вы говорили о том, что видели.

— Откуда вы знаете?

— Помните, я рассказывал вам про мою тетрадь?

— Марки «выпускник»? Почему-то я обратил внимание на эту тетрадь, заглянув к вам в комнату в день приезда. Диву даешься, как быстро Лаура смогла навести порядок. Какое умение делать дом жилым и уютным.

— Теперь, сеньор, окажите любезность прочесть абзац из этой тетради. Одну минуту, она у меня в спальне.

Наконец Верона прочел:

«В окно, мягко пригнувшись, скользнул ягуар. Когда я опомнился, он уже уводил Лауру. Одной рукой он обвивал ее талию. Наружность его совпадала с описанием дона Николаса. Бруно был высокий человек с правильными чертами лица и неприятным взглядом, изобличавшим в нем злую душу; он напомнил мне негодяев из ковбойских фильмов. Я заметил, что на нем был один из этих знаменитых вышитых жилетов, с рисунком в виде лавровых листьев».

Помолчав, дон Николас спросил:

— Вы объясните мне, как вам удалось видеть все это, не находясь в комнате? Полагаю, что вас в комнате не было?

— Это был сон, сеньор.

— Какой уж сон. Я наблюдал за происходившим собственными глазами, наяву, как сейчас.

— Во сне не кажется странным, что ягуар может одновременно быть человеком.

— Сны, милый юноша, одно из того немногого, что мы можем назвать нашей собственностью. До сих пор я не слышал, чтобы сны видели вместе. Даже с Лаурой мы не видели одинаковых снов, а ведь она — часть моей жизни, так что лучше не надо. Покончив с этим, я задам вам последний вопрос, раз вы были свидетелем этого события. Ягуар, или Бруно, — как он ее уводил? Он тащил ее?

— Да нет, не совсем, сеньор.

— Говорите откровенно.

— Вы уже прочли в тетради: он обнимал ее за талию. Только не обижайтесь.

— Почему я должен обижаться?

— Не знаю... И потом, вы сказали, что он ее волок.

— Это было в первый момент, я сказал так из самолюбия, еще не измерив всей глубины моего горя.

— Мне не хотелось бы его оживлять.

— Наоборот: ваши слова дают мне надежду. Когда вы солгали Бароффио, я заподозрил, что вы все знаете. Теперь я уверен: вы знаете, что я сказал правду. Значит, я не спал. И значит, тут не было преступления или насилия. Лаура ушла.

— Пожалуй, что так.

— А раз она ушла, то может и вернуться.