Герой нашего времени - [31]
Господи, до чего было хорошо, просто замечательно.
Но к делу. Вначале была внутренняя сеть. С сети все и началось. Она выступила с какими-то претензиями, что, дескать, такое-то отделение не соблюдает установленных правил, а ведь правила эти, надо полагать, установлены, чтобы их соблюдать, не так ли? И я лишь от тоски и апатии не врезал ей, не облаял, не плюнул ядом, как это у меня заведено, когда дело касалось правил и глупых теток, следящих за их выполнением, потому что мне тогда ничего, ну совершенно ничего не хотелось делать. Я тогда мог бы спокойно превратиться в папоротник и провести остаток жизни в горшке над креслом в комнате с видом на телевизор и потому ответил ей самым сердечным образом: ну конечно, солнышко, ты права, такое больше никогда не повторится, прошу прощения от имени всего нашего отделения, очень, очень извиняемся, таким вот манером, таким макаром, в такой цветовой гамме. А что я должен был сделать? Тоска, штиль, безнадега, так что даже ругаться неохота.
И она клюнула.
Вначале были обычные слова, словечки и полунамеки, обнюхивание, помечивание территории, работа ой, работа ох, начальник плохой, а его заместитель подхалим и мудак первостатейный, да, да, что за судьба у нас! А как повышение квалификации у вас прошло, интересно? А у нас тоже очень здорово, Мацек, один наш коллега, намешал всего и прямо в лифте, ну, это, сам понимаешь чего, ну не притворяйся, будто не понимаешь, и так далее… А потом пошло-покатилось…
‹кстати, делается все теплей, и телочки, то есть женщинки, проходят мимо окон в фантастически коротких мини›
‹ну, какой же ты, о чем ты только думаешь?›
‹о размножении, или, если угодно, о проблеме сохранения человека как вида, об эволюции!›
‹меня всегда интересовало, о чем думают мужчины, когда смотрят на ноги, которые выставляют девушки в коротких юбках…›
‹а твой муж и повелитель тебе не говорил?›
(Она призналась, что, к несчастью, у нее есть муж.)
‹а ты сказал бы своей жене, что тебе нравятся ноги какой-то девушки?›
‹наверно, да, а твой муж тебе этого не говорит? ты же знаешь, что ты красивая›
(Это я ее цепляю на крючок, в женщинах я все-таки понимаю. Не так, чтоб очень, но все же.)
‹а что, муж уже не должен восхищаться другими женщинами, да?›
‹ты удивишься, но после свадьбы мужья с интересом смотрят на других женщин, и это уже не так весело›
(А на фиг было замуж выходить?)
‹а как ты это распознаешь?›
‹вижу, потому что он это делает при мне, а когда я начинаю нервничать и говорю ему, он кричит, что я придумывак»
(Хе-хе, видели глаза, что покупали, хе-хе.)
‹так, может, тебе тоже делать, как он, то есть оглядываться на красивых мужчин?›
‹пытаюсь, но не могу, хотя время от времени мы с замужней подругой делаем вылазки на мужской стриптиз›
(Значит, вот она какая, ну-ну. это хорошая новость, может, удастся попользоваться.)
‹вот видишь, ты тоже любишь посмотреть на красивых мужчин›
‹знаешь, давай перенесем разговор на завтра, хорошо?›
Боишься сказать? Такие мы разбитные, такие отвязные, а как до дела доходит, так сразу в кусты? Ну что ж, ладно, не буду напирать, продолжим завтра, завтра опять будем разговаривать на дружески-терапевтические темы из папье-маше.
вторник
Компьютер включен. Сижу как пришпиленный. Жду. Напиши. Ну напиши же!
‹«Плик: Uuaah.exe»›целую, посылаю кое-что для тренировки›
‹классно, неплохой результат, для начала тоже сердечно тебя целую›
‹а как целуешь?›
‹нежно, сперва легко, словно лепестки роз, губами касаюсь губ, а потом двигаюсь дальше, дальше›
(Господи, что за чушь я несу?)
‹а дальше ты куда целуешь?›
‹в шейку…›
(матки… и тут я громко смеюсь, ха-ха-ха! отчего начальница бросает на меня бдительный взгляд: чего это он так веселится, но я, заметив ее взгляд, тотчас выпрямляюсь в своем профессиональном корсете и покашливаю, демонстрируя высокий профессионализм и всецелую отдачу нашему общему труду, в шейку матки, неплохая шутка.)
‹обожаю поцелуи в шейку!!! а что дальше??›
‹в секретный бюстгальтер›
(Бюстгальтер я видел… когда? Кажется, когда в деревне тетя мылась в кухне, а я с товарищем подглядывал за ней в окошко и глаз не мог оторвать от этих ее шаров, но тогда я был маленький, и помнится мне все как-то туманно.)
‹в бюстгальтер или под бюстгальтером? Недавно я купила себе комплект для аэробики, потому что стала ходить поддерживать форму›
‹сперва его, а потом под или наоборот›
(Неожиданно чувствую, что тот самый элемент тела набухает у меня в брюках, темных, как и положено в соответствии с правилами, с идеально отглаженной складкой, а я, слегка ошалелый, отвечаю на дотошные вопросы начальницы, которой вдруг приспичило о чем-то меня спросить, чтобы поддержать здоровые отношения в коллективе.)
‹а может, сразу снимешь? Перейдем дальше… и ниже›
‹в животик и в пупок›
(О Боже, какая женщина! Я такой еще не видел, ну если только… Конечно же! Только в фильмах!)
‹становится жарче… спускайся ниже›
‹ниже… ниже… но куда?›
(Наверно, она говорит о ногах!!! Что там еще может быть? Ах да, знаю, что там еще есть – видел на фотографиях, это похоже на раскрывшегося моллюска!)
‹опять начинается, а я уж думала, что ты со мной немножко осмелел. Спускайся ниже, но еще не к бедрам›
Если бы у каждого человека был световой датчик, то, глядя на Землю с неба, можно было бы увидеть, что с некоторыми людьми мы почему-то все время пересекаемся… Тесс и Гус живут каждый своей жизнью. Они и не подозревают, что уже столько лет ходят рядом друг с другом. Кажется, еще доля секунды — и долгожданная встреча состоится, но судьба снова рвет планы в клочья… Неужели она просто забавляется, играя жизнями людей, и Тесс и Гус так никогда и не встретятся?
События в книге происходят в 80-х годах прошлого столетия, в эпоху, когда Советский цирк по праву считался лучшим в мире. Когда цирковое искусство было любимо и уважаемо, овеяно романтикой путешествий, окружено магией загадочности. В то время цирковые традиции были незыблемыми, манежи опилочными, а люди цирка считались единой семьёй. Вот в этот таинственный мир неожиданно для себя и попадает главный герой повести «Сердце в опилках» Пашка Жарких. Он пришёл сюда, как ему казалось ненадолго, но остался навсегда…В книге ярко и правдиво описываются характеры участников повествования, быт и условия, в которых они жили и трудились, их взаимоотношения, желания и эмоции.
Светлая и задумчивая книга новелл. Каждая страница – как осенний лист. Яркие, живые образы открывают читателю трепетную суть человеческой души…«…Мир неожиданно подарил новые краски, незнакомые ощущения. Извилистые улочки, кривоколенные переулки старой Москвы закружили, заплутали, захороводили в этой Осени. Зашуршали выщербленные тротуары порыжевшей листвой. Парки чистыми блокнотами распахнули свои объятия. Падающие листья смешались с исписанными листами…»Кулаков Владимир Александрович – жонглёр, заслуженный артист России.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.