Герои Курской битвы - [140]
— Не беспокойтесь, товарищ майор, — ответил Кульбертинов, — охотник хорошо видит и днём, и ночью. Днём — как беркут, а ночью — как сибирская сова.
— Задача ясна?
— Не совсем, товарищ майор. Только наблюдать и слушать? А винтовка пусть ржавеет?
Майор Козин сдержанно засмеялся:
— Раз-другой можешь выстрелить. Разрешаю. Но не больше. Договаривайся с Великановым.
Он бежал, как олень. На правый фланг к ручью и оврагу, мимо которого их рота проходила несколько часов назад. Винтовку с зачехлённым прицелом по-охотничьи бережно держал в руках прикладом вперёд. У кромки оврага начинались окопы. Здесь его окликнули. Он назвал свою фамилию. Она и была паролем.
— А, сибирячок, — отозвался из темноты чей-то властный голос. — Проходи.
Его встречал сам командир роты старший лейтенант Великанов. Ротный вполне соответствовал своей фамилии — рослый, с медвежьей походкой.
— Откуда призван? По голосу слышу — якут?
— И якут, и эвенк, — ответил Кульбертинов.
— А я с Алдана.
— Земляк!
Обнялись. Старший лейтенант Великанов обхватил щуплого Кульбертинова, как медведь соболя.
— Сейчас тебя проводят к нашему боевому охранению. Сержант Бедов и его ребята там, впереди. А тебе в напарники даю своего лучшего пулемётчика. Вот, Хисматуллин.
Из темноты выступила фигура пулемётчика. ПД с круглым диском, отсвечивающим в темноте своим чёрным маслянистым светом, лежал у него на плече.
— Предупреждаю, землячок, стрелять, если вздумаешь стрелять, — только с запасной позиции. Иначе закидают моё охранение минами. А вообще-то твоя задача — наблюдение. Так приказал майор Козин. Наблюдай, сибирская сова. Пострелять ещё успеешь. Задача ясна?
— Ясна, товарищ старший лейтенант. На месте соображу.
— Соображай. Только не подставь моих ребят под мины. Миномётчики у них тут — волки опытные. Три мины — и цель накрыта.
Волки… Волки… Не выходило из головы это слово, пока пробирались по склону оврага, по едва различимой серой тропе к окопу боевого охранения. Волк — хитрый зверь, умный и сильный. Кульбертинов знал это. И знал, как его взять.
Начиналась его война. Война сержанта Ивана Кульбертинова.
Окоп боевого охранения представлял собой полукруглую свежую копань. По всей вероятности, это была воронка от тяжёлой авиационной бомбы. Бойцы её расширили, углубили по бокам, приподняли по всему периметру бруствер и замаскировали его травой и ольховыми ветками. Ниже по склону, почти у самого ручья, был отрыт ещё один окоп, на двоих человек. Выше, чтобы контролировать пространство левее оврага, бойцы отрыли ещё одну ячейку. Там дежурил расчёт «Максима».
Кульбертинов быстро осмотрелся, послушал тишину и монотонный плеск воды в ручье, понюхал воздух — лёгкий влажный сквознячок тянул с немецкой стороны — и решил выдвинуться шагов на сто вперёд, найти позицию на изгибе оврага и там затаиться. Пулемётчика Хисматуллина он взял с собой, но приказал ему окопаться ближе на пятьдесят шагов, на противоположной стороне оврага, чтобы не оказаться на одной линии огня с боевым охранением.
Позицию он отыскал быстро. У сросшихся старых ольх за грядой валунов.
Ночь сгустилась, ушла в самую свою глубину. В овраге было ещё темнее. Но острый глаз сибирской совы вскоре различил впереди очертания оврага, силуэты деревьев и цепочку бугорков. Но это были не валуны. Окопы! Теперь оставалось ждать. Оттуда, из глубины оврага, доносился стук сапёрных лопаток. Окапываются. Но вскоре снайпер понял вот что: стучали не малые сапёрные лопаты — значит, там окапывалась не пехота. Снайпер снял каску и напрягся всем телом, всматриваясь в темноту. Он готов был превратиться в росомаху, но увидеть, наконец, что там, в глубине оврага происходит и кто там окапывается. Немцы тихо переговаривались. Но их языка он не знал, а потому понять ничего не мог. Иногда на немецкой стороне взрёвывали моторы. Танки. То два-три сразу, то больше. Моторы перемещались. Выходят на исходные? Готовятся к наступлению? Всё это надо сообщить майору Козину. Для этого он сюда его и послал.
Но Кульбертинову хотелось стрелять. Красноармеец должен ненавидеть врага…
Перед рассветом ночная мгла будто заполнилась сажей. Глаза слипались. То ли от усталости, то ли от этой сажи.
Когда Кульбертинов в очередной раз открыл глаза, испугался. Овраг был виден шагов на полтораста вперёд. Проспал? Скоро рассветёт окончательно. И тогда уйти назад, к окопам боевого охранения будет непросто.
Слева, в отрытой нише оврага виднелись, выставленные немного под углом, короткие стволы миномётов. Лес кругом был сведён, чтобы не мешал ведению миномётного огня. Миномёты стояли в ряд, словно столбы якутского балагана. Так вот они, волки.
Неожиданно чуть выше миномётной батареи из-за низкого бруствера застучал пулемёт. Трасса уходила вдоль обреза оврага, значительно выше позиции и затаившегося снайпера, и его напарника. Немец вёл огонь вслепую. Кульбертинов удивился: почему он молчал ночью? Обычно дежурные немецкие пулемёты постреливают каждые несколько минут. Для острастки.
И тут ударил пулемёт Хисматуллина. Трасса «Дегтярёва» впилась в немецкий бруствер. Но оттуда тут же ответили длинной очередью. Кульбертинов услышал, как вскрикнул его напарник. Больше он не стрелял. Кульбертинов стиснул зубы: зачем же ты, Хисматуллин, обнаружил себя? Зачем?!
Роман «Примкнуть штыки!» написан на основе реальных событий, происходивших в октябре 1941 года, когда судьба столицы висела на волоске, когда немецкие колонны уже беспрепятственно маршем двигались к Москве и когда на их пути встали курсанты подольских училищ. Волею автора романа вымышленные герои действуют рядом с реально существовавшими людьми, многие из которых погибли. Вымышленные и невымышленные герои дрались и умирали рядом, деля одну судьбу и долю. Их невозможно разлучить и теперь, по прошествии десятилетий…
Во время операции «Багратион» летом 1944 года наши войска наголову разгромили одну из крупнейших немецких группировок – группу армий «Центр». Для Восьмой гвардейской роты старшего лейтенанта Воронцова атака началась ранним утром 22 июня. Взводы пошли вперёд рядом с цепями штрафников, которых накануне подвели на усиление. Против них стояли части дивизии СС, которая на девяносто процентов была сформирована из власовцев и частей РОНА бригады группенфюрера СС Каминского. В смертельной схватке сошлись с одной стороны гвардейцы и штрафники, а с другой – головорезы, которым отступать было некуда, а сдаваться в плен не имело смысла… Заключительный роман цикла о военной судьбе подольского курсанта Александра Воронцова, его боевых друзей и врагов.
Новая книга от автора бестселлеров «Высота смертников», «В бой идут одни штрафники» и «Из штрафников в гвардейцы. Искупившие кровью». Продолжение боевого пути штрафной роты, отличившейся на Курской дуге и включенной в состав гвардейского батальона. Теперь они – рота прорыва, хотя от перемены названия суть не меняется, смертники остаются смертниками, и, как гласит горькая фронтовая мудрость, «штрафная рота бывшей не бывает». Их по-прежнему бросают на самые опасные участки фронта. Их вновь и вновь отправляют в самоубийственные разведки боем.
Летом 1942 года на Ржевско-Вяземском выступе немцам удалось построить глубоко эшелонированную оборону. Линия фронта практически стабилизировалась, и попытки бывшего курсанта Воронцова прорваться к своим смертельно опасны. А фронтовые стежки-дорожки вновь сводят его не только с друзьями настоящими и с теми, кто был таковым в прошлом, но и с, казалось бы, явными врагами — такими как майор вермахта Радовский, командир боевой группы «Черный туман»…
Когда израсходованы последние резервы, в бой бросают штрафную роту. И тогда начинается схватка, от которой земля гудит гудом, а ручьи текут кровью… В июле 1943 года на стыке 11-й гвардейской и 50-й армий в первый же день наступления на северном фасе Курской дуги в атаку пошла отдельная штрафная рота, в которой командовал взводом лейтенант Воронцов. Огнём, штыками и прикладами проломившись через передовые линии противника, штрафники дали возможность гвардейцам и танковым бригадам прорыва войти в брешь и развить успешное наступление на Орёл и Хотынец.
Фронтовая судьба заносит курсанта Воронцова и его боевых товарищей в леса близ Юхнова и Вязьмы, где отчаянно сражаются попавшие в «котёл» части 33-й армии. Туда же направлена абвером группа майора Радовского, принадлежащая к формированию «Бранденбург-800». Её задача – под видом советской разведки, посланной с «большой земли», войти в доверие к командующему окружённой армии и вывести штабную группу в расположение немцев для последующей организации коллаборационистских формирований по типу РОА…
Среди многочисленных публикаций, посвященных адмиралу Вильгельму Канарису, книга немецкого историка К. Х. Абсхагена выделяется попыткой понять и объективно воспроизвести личность и образ жизни руководителя военной разведки вермахта и одновременно видного участника немецкого Сопротивления.Книга вводит в обширный круг общения руководителя абвера, приоткрывает малоизвестные страницы истории Европы 30—40-х годов двадцатого века.
Книга подготовлена по инициативе и при содействии Фонда ветеранов внешней разведки и состоит из интервью бывших сотрудников советской разведки, проживающих в Украине. Жизненный и профессиональный опыт этих, когда-то засекреченных людей, их рассказы о своей работе, о тех непростых, часто очень опасных ситуациях, в которых им приходилось бывать, добывая ценнейшую информацию для своей страны, интересны не только специалистам, но и широкому кругу читателей. Многие события и факты, приведенные в книге, публикуются впервые.Автор книги — украинский журналист Иван Бессмертный.
Во втором томе монографии «Гёте. Жизнь и творчество» известный западногерманский литературовед Карл Отто Конради прослеживает жизненный и творческий путь великого классика от событий Французской революции 1789–1794 гг. и до смерти писателя. Автор обстоятельно интерпретирует не только самые известные произведения Гёте, но и менее значительные, что позволяет ему глубже осветить художественную эволюцию крупнейшего немецкого поэта.
Книга М. Лапирова-Скобло об Эдисоне вышла в свет задолго до второй мировой войны. С тех пор она не переиздавалась. Ныне эта интересная, поучительная книга выходит в новом издании, переработанном под общей редакцией профессора Б.Г. Кузнецова.
От редакции журнала «Знамя»В свое время журнал «Знамя» впервые в России опубликовал «Воспоминания» Андрея Дмитриевича Сахарова (1990, №№ 10—12, 1991, №№ 1—5). Сейчас мы вновь обращаемся к его наследию.Роман-документ — такой необычный жанр сложился после расшифровки Е.Г. Боннэр дневниковых тетрадей А.Д. Сахарова, охватывающих период с 1977 по 1989 годы. Записи эти потребовали уточнений, дополнений и комментариев, осуществленных Еленой Георгиевной. Мы печатаем журнальный вариант вводной главы к Дневникам.***РЖ: Раздел книги, обозначенный в издании заголовком «До дневников», отдельно публиковался в «Знамени», но в тексте есть некоторые отличия.
Книга рассказывает об ученом, поэте и борце за освобождение Италии Томмазо Кампанелле. Выступая против схоластики, он еще в юности привлек к себе внимание инквизиторов. У него выкрадывают рукописи, несколько раз его арестовывают, подолгу держат в темницах. Побег из тюрьмы заканчивается неудачей.Выйдя на свободу, Кампанелла готовит в Калабрии восстание против испанцев. Он мечтает провозгласить республику, где не будет частной собственности, и все люди заживут общиной. Изменники выдают его планы властям. И снова тюрьма. Искалеченный пыткой Томмазо, тайком от надзирателей, пишет "Город Солнца".
Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.
Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.
Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.
Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.