Германия в эпоху религиозного раскола. 1555–1648 - [148]
Неприятие Римом и католическими радикалами всех этих решений было очевидным. Папа Иннокентий X направил конгрессу торжественный протест с резким осуждением уступок, сделанных протестантам. Однако ни умеренные католики, ни тем более протестантские чины не собирались сдаваться перед апостольским престолом. Специальная вставка (клауза) содержала опровержение папского протеста и аргументировала приемлемость соглашений для католической церкви.
Несомненно, что все указанные постановления могли быть реализованы лишь в рамках единой имперской организации. Поэтому необходимо было связать религиозные аспекты с функционированием институтов, прежде всего рейхстага и камерального суда. Создатели вестфальской мирной системы стремились избавиться от старых изъянов, содержавшихся в статьях 1555 г. Следовало обезопасить работу высших имперских учреждений от внутренних сбоев, вызванных религиозными вопросами.
С этой целью имперские эксперты решились создать особый механизм урегулирования религиозных проблем, прямо не связанный с обсуждением текущих административно-правовых вопросов. Впредь в случае возникновения споров на конфессиональной почве решение на рейхстаге не должно было выноситься лишь простым большинством голосов по куриям, что практиковалось до этого и позволяло католикам почти всегда находиться в преимущественном положении.
Отныне при обсуждении вопросов, касавшихся вероисповедания, весь форум имперских сословий должен был делиться на две группы: католический блок («Corpus catholicorum») и собрание протестантских чинов («Corpus evangelicorum») без куриальных границ. Спорные проблемы решались лишь путем достижения добровольного, согласия обеих сторон («amicabilis compositio»). Формальные процедуры здесь утрачивали силу, и голос любого имперского чина обязан был учитываться собранием. В таких условиях предполагалось два возможных результата: либо достижение согласия, либо прекращение дискуссий по данному вопросу вплоть до выработки окончательного соглашения. Главой католического корпуса был избран курфюрст Баварский, протестантского — курфюрст Саксонии. Работа камерального суда основывалась на принципе конфессионального паритета его асессоров. Конечно, равное распределение голосов по конфессиям могло блокировать в будущем работу суда. Но оставался рейхстаг с его верховной компетенцией, что позволяло избежать тупиковых ситуаций. Третьим важным блоком в постановлениях конгресса были проблемы отношений между короной и имперскими сословиями. Иноземные державы, прежде всего Швеция и лидеры немецких радикалов — протестантов, видели основополагающей целью мира создание гарантий, не позволявших в будущем императору оказывать сколько-нибудь мощное давление на сословия и тем самым модифицировать всю структуру имперской организации. В династии Габсбургов усматривали главный фактор нестабильности, лежавший в основе войны. Императора уже давно обвиняли в попытках узурпировать не принадлежавшие ему права. Вновь на конгрессе, как и накануне войны, говорили об «абсолютной власти», о желании Габсбургов учредить «абсолютное правление» за счет прав имперских чинов. Но то, в чем обвиняли династию, никоим образом не отражало действительного положения вещей в области властных полномочий короны. Под «абсолютным правлением» разумели лишь нежелательную перспективу, а не уже имевшийся факт. Проблема «абсолютизма» трактовалась лишь в свете некой кошмарной альтернативы, противоречившей христианскому и божественному правопорядку и потому надлежавшей быть решительно пресеченной. «Абсолютизмом» пугали и бежали от него.
Восьмой раздел Оснабрюкского пакта весьма обстоятельно трактовал отношения между престолом и имперскими чинами. За всеми непосредственными подданными императора закреплялись все полученные ранее права, привилегии и регалии. Совокупно они образовывали «территориальное право» сословий («jus territoriale»). В нем уравнивались имперские князья, рыцарство и имперские города. Однако закрепленные «свободы» образовывали лишь правовой фундамент сословной организации и не являлись отражением «территориального суверенитета» в смысле государственного учения XIX в. Закрепленные полномочия не свертывали сословную пирамиду в горизонтальное полотно гражданского общества, где все его участники, без различия социальных позиций, оказываются субординированы «государственному суверенитету». Чины не превращались в носителей «суверенитета», а субъекты территориального права — в их государственных подданных. Были лишь подтверждены вековые прерогативы сословий. Вестфальский мир здесь фиксировал уже сложившиеся позиции, а не создавал принципиально новых отношений. Император оставался главой имперской сословной пирамиды и олицетворял единство Империи. За ним оставалось право на исключительное представление интересов Империи за рубежом. Имперские чины могли самостоятельно вступать в союзные договоры с иноземными державами лишь при условии, что эти соглашения не вредили интересам престола и Империи. Тем самым фиксировалось внутреннее единство имперского здания.
