Германия в эпоху религиозного раскола. 1555–1648 - [14]

Старая историография, исключая, пожалуй, лишь краеведение, желала видеть в Андреа протагониста гуманистических воззрений и остроумного мистификатора всецело в духе рационализма XIX в., извращая его рукописное наследие. Лишь цикл работ блестящего знатока духовного мира Германии начала нового времени Рихарда ван Дюльмена позволил заново открыть его духовный мир и его «Описание христианского государства». См.: Andreae J. V. Christianopolis. Originaltext und Übertragung nach D. S. Georgi 1741 / Hrsg, von R. van Dülmen. Stuttgart, 1972; Dülmen R. van. Die Utopie einer christlichen Gesellschaft, Johann Valentin Andreae (1586–1654). Stuttgart, 1978.

Призрак мировой державы, вселенской христианской Империи, призывался интеллектуальной элитой Европы. Чем глубже становилась пропасть религиозного раскола, тем сильней общество мечтало о единстве. И тем естественней становилась актуализация проблемы самой Империи на немецкой почве.

Характерным было то, что старая, восходившая к «седому» средневековью дискуссия о сущности Империи обретала в век Реформации ясно выраженный национально-политический окрас. Споры разворачивались как бы на трех уровнях: Империя и Германия (соотношение национального и универсального), Империя в богословской традиции протестантизма и католицизма и Империя как правовая система отношений между императором и сословиями во взглядах лютеранской, кальвинистской и католической политологии.

Национальный угол зрения по вопросу соотношения Империи и Германии имел давние корни. С эпохи Реформации во многом стараниями немецких гуманистов оформилось представление о Священной Римской Империи, основанной на ясно видимом национальном ядре. Оно воплощалось в немецком народе, в «немецкой нации», унаследовавшей лучшие свои добродетели от античных времен. Все более явственным становилось представление о немецком языке как главном связующем начале, объединявшем всех немецких подданных имперского престола. Следствием выступало отчетливое сближение понятий Германия и Империя. Немецкий король — непременный глава всей Империи, немецкое королевство — сердцевина Священной Империи. Современные немецкие историки подчеркивают парадоксальное значение Реформации: вопреки вызванному ею религиозному расколу развитие национального самосознания не только не приостановилось, но и получило мощный импульс. Старая концепция Л. Ранке о якобы имевшим место «национальном расколе» XVI в. ныне почти совершенно отвергнута. Лютер нашел глубокое сочувствие именно своей апелляцией к «немецким» чинам Священной Империи, к сословиям «немецкой нации». Рождение протестантизма шло в тесной связи с развитием национальной идентификации. С другой стороны, и лидеры католического блока, прежде всего Габсбурги, если и не Карл V, то во всяком случае его младший брат Фердинанд I, прекрасно отдавали себе отчет в важности опоры на «немецкий патриотизм» своих подданных. Избрание Карла на имперский престол в 1519 г. ярко иллюстрировало силу патриотических, национальных чувств лидеров сословного форума — курфюрстов Империи. Обострение религиозного вопроса в 40-х гг., совпавшее с новым витком внешних войн с Францией и турками, вызвало и новую волну национально-ориентированной публицистики. Авторы многочисленных памфлетов не только говорили о важности внутреннего единства «немецкой нации», преодолении религиозного противостояния, но и пытались развить систему национальной идентификации немцев.

Мысль о национальном, промысленном свыше единстве не утратила своей значимости и во второй половине века. Идея национальной целостности немецкого королевства играла огромную роль наряду с формулами Аугсбургского мира. В десятилетия водворившегося покоя пропаганда примирения людей разных конфессий, но одной нации, объединенных языком, историческими корнями, укладом жизни, превратилась в важный источник единства Империи как общего для всех сословий Дома. Национальный фактор, щедро прикрашенный сакральной символикой, идеей божественного Промысла, потихоньку становился существенным подспорьем в преодолении кризисов, содействовавшим внутренней консолидации общества. Появилась блистательная плеяда общественных деятелей, подчеркивавших необходимость сохранения внутреннего согласия в «немецкой нации». К их числу следует отнести имперского вице-канцлера в годы правления Фердинанда I и Максимилиана II Георга Зигмунда Зельда (1516–1563), имперского советника Иоганна Ульриха Цазия (1521–1570), начальника имперского налогового ведомства Захария Гайцкофлера (1560–1617) и, пожалуй, самого крупного имперского публициста второй половины века Лазаря фон Швенди (1522–1584).

Швенди родился в Лаупхайме (Вюртемберг) от морганатического брака отца-дворянина с горожанкой. В 1524 г. он был легитимирован императором Карлом V. Интеллектуальный кругозор молодого дворянина формировался в Базеле и в Страсбургском университете. Способности его были рано замечены и оценены: в свите императора Швенди в 1546 г. посещает регенсбургский рейхстаг, вслед за чем для него открывается и блестяще военное поприще. В 1547 г. в качестве полковника императорской службы он участвовал в битве при Мюльберге, а в 1552 г. ему было жаловано рыцарское достоинство, звание советника и палатина. Как военачальник он проявил энергию и распорядительность во время осады Магдебурга в 1551–1552 гг., в войне с Францией — при осаде Меца, а позже, после отречения Карла, — на испанской службе в битве при Сен-Кантене. Однако его карьера в Нидерландах довольно быстро завершилась после подписания мира с Францией, после чего он вернулся на службу к Фердинанду I. При Максимилиане II Швенди получил чин генерал-капитана имперских войск в Венгрии, где с успехом действовал против турок. Император в 1568 г. вознаградил его заслуги наследственным баронством фон Хоэнландсберг. Вскоре тем не менее Швенди удалился от службы и занялся теоретическим осмыслением военного дела, а также политической публицистикой, пытаясь разработать в своих сочинениях цельный механизм внутреннего и внешнего укрепления имперского здания. Будучи поначалу ревностным католиком, Швенди с годами все более сближался с позицией религиозной толерантности, пропагандируя мысль о необходимости общего «национального» единства на почве имперского патриотизма. В области военного искусства Швенди выделился написанием «Военных рассуждений» («Kriegsdiscurs», закончен в 1575 г), в сфере же больших политических планов — знаменитой «Памятной запиской», адресованной императору накануне открытия рейхстага в Шпейере в 1570 г. В ней и в последующих его мемориалах выдвигалась идея укрепления институционного единства Империи за счет активной законотворческой работы рейхстага и всемерного поддержания религиозного компромисса между католиками и протестантами. При неизменной инициативе короны рейхстаг как высший форум имперских чинов был бы в состоянии разрабатывать проекты общеимперских структур (формирование единой имперской армии, монетной системы, мер по поддержанию «земского мира» — т. н. «полицейских» уложений). Особо останавливаясь на военной реформе, Швенди указывал на необходимость создания единой системы комплектования имперской армии, находившейся бы под непосредственным началом самого государя. Разработанные им предложения остались, впрочем, лишь на бумаге, поскольку рейхстаг отказался от чересчур смелых нововведений. Деятельность Швенди в старой историографии трактовалась преимущественно сквозь призму национально-государственного начала. Современные историки, высоко оценивая его идеи, помещают их, однако, в специфические координаты имперского патриотизма конфессионального времени. См.: Lazarus Schwendi. Diseurs und bedenken.. (1570) / Hrsg, von M. Lanzinner // Neue Studien zur früihneuzeitlichen Reichsgeschichte / Hrsg, von J. Kunisch. Berlin, 1987. S. 154–185: Niklas Th. Um Macht und Einheit des Reiches. Konzeption und Wirklichkeit der Politik bei Lazarus von Schwendi (1522–1583). Husum, 1995.