Германия в эпоху религиозного раскола. 1555–1648 - [13]

26. Schilling, AK.

27. Schilling H. Konfessionskonflikt und Staatsbildung. Eine Fallstudie Über das Verhältnis von religiösem und sozialem Wandel in der Frühneuzeit am Beispiel der Grafschaft Lippe. Gütersloh, 1981.

28. Schulze W. Deutsche Geschichte im 16. Jahrhundert 1500–1618. Frankfurt am Main, 1987.

29. Troelitsch E. Die Bedeutung des Protestantismus für die Entstehung der modernen Welt // HZ, 97, 1906.

30. Zeeden E. W. Grundlagen und Wege der Konfessionsbildung in Deutschland im Zeitalter der Glaubenskämpfe // HZ, 185, 1958. S. 249–299.

31. Zeeden E. W. Die Entstehung der Konfessionen. Grundlageen und Formen der Konfessionsbildung im Zeitalter der Glaubenskämpfe. München, Wein, 1965.

32. Zeeden, ZG.

33. Zeeden E. W. Konfessionsbildung. Studien zur Reformation, Gegenreformation und katholischen Reform. Stuttgart, 1985.

II. Империя во второй половине XVI в.

§ 1. Империя в общественной мысли второй половины XVI в. и начала XVII в.

Кризис Реформации и религиозный раскол парадоксальным образом воздействовали на общественное умонастроение. С одной стороны, разрушая прежнее единство Старой Церкви, новые конфессии неизбежно стремились к собственной автономии, к поддержке со стороны светской власти, под патронажем которой они находили приют. Но исходным пунктом по-прежнему выступало представление о единстве европейского христианского сообщества, которое следовало вновь обрести за счет победы лишь одной «единственно истинной» конфессии. Каждое вероучение стремилось выставлять себя единственно правильным, любая церковь претендовала на роль универсальной и исключительной. Наблюдался эффект своеобразного стресса, приобретенного в первые десятилетия Реформации: общество, не привыкшее еще к мысли об автономии отдельных конфессий и об отделении веры от политики, реагировало на потрясения воспроизводством, казалось бы, старой концепции христианского единства.

Этим во многом объясняется очень напряженный, очень мучительный поиск целого, расколотого на части, свойственный европейской религиозно-философской мысли середины и второй половины столетия. Весьма характерно это проявлялось во всевозможных описаниях некой идеальной общественной конструкции, призванной охватить весь христианский социум и быть увековеченной в качестве конечной стадии предвечного бытия. Непременным инструментарием здесь выступала мистика, и именно мистическая направленность стала яркой чертой европейской философии конфессиональной эпохи. Дух «мистической тоталитарности» (Р. Эванс) ощущался на всех конфессиональных полюсах Европы. Зеркало космического порядка видел в государстве знаменитый Жан Боден (1529 или 1530–1596), один из творцов теории суверенитета, в плену которой оказались последующие поколения европейских правоведов. Его старший современник ориенталист и каббалист Гильем Постель (1510–1581) полагал делом своей жизни найти «concordia discordantium» в оккультном, материальном и невидимом единстве всех людей. Этому порядку, по мысли Постеля, надлежало быть воплощенным в единой мировой Империи. Ведущую роль в ее созидании он приписывал сперва французскому королю, потом Венеции, потом Фердинанду I. Будучи католиком, он не отказывал в симпатиях иноверцам, в том числе и лютеранам. В лице Джордано Бруно (1548–1600), в свое время посетившего лютеранский Виттенберг, мы сталкиваемся, пожалуй, с автором самого развернутого проекта мистической реформы Универсума, цель которой — создание мировой монархии, под чьей державной десницей наступило бы полное духовного освобождение и где бы сам монарх чародейством и магией слова завоевал бы сердца своих подданных. В конфессиональном аспекте относительно блеклый догматик Томмазо Кампанелла (1568–1639, «Город солнца») сочетал в своей утопической картине не только мельчайшее воспроизводство корпоративного «тоталитаризма», но и рациональный, научный подход, объяснявший необходимость «целокупного общежития». В его «Городе» единая для всех граждан рационально-научная почва деятельности позволяла высвободить громадный духовный потенциал развития. Свой весьма заметный вклад внесли и лютеранские богословы Германии. Творчество Иоганна Валентина Андреа (1586–1654), надворного проповедника герцогов Вюртемберга, блестяще образованного мыслителя, явило самое яркое желание обосновать и изобразить гармонию христианской жизни в лютеранской среде. Главная его работа «Описание христианского государства» (1619) содержала мысль о необходимости достижения всеобщего религиозного согласия, внутреннего мира, связывавшего простых верующих.

И. В. Андреа был уроженцем Вюртемберга — княжества, одно из первых принявшее учение Лютера. Его дедом был знаменитый Якоб Андреа, один из творцов Формулы Согласия. Молодые годы Андреа провел в Тюбингене в тамошнем Университете, где выказал бурный характер и огромную любознательность. Много путешествовал, побывал в Швейцарии и там, очевидно, ознакомился с основополагающими догматами кальвинизма, что привило к опыту, впрочем, весьма ограниченному, размышлений над проблемами религиозного единства протестантов. Однако в ещё большей степени творческая натура оказалась охваченной мистическими переживаниями времени, духом беспокойства, и, видимо, апокалипсическими мотивами, побудившими рано взяться за перо, стать автором множества стихотворных произведений написанных на добротной гуманистической латыни, мистифицировать явление так называемого «братства розен крой церов» после публикации знаменитой «Химической свадьбы Христиана Розенкройцера» в 1616 г. и двух предшествовавших ей работ, излагавших призыв к «всеобщей реформации всего мира» и возвещавших наступление эры Святого Духа и конца времен («Fama Fraternitatis», 1614 и «Confessio Fraternitatis», 1615), но в конце концов, все последовательней сдвигаться в сторону зрелых размышлений на почве лютеранской ортодоксии. Огромное влияние на зрелого Андреа оказал, видимо, не рукописный вариант «Города солнца» Кампанеллы, как хотелось бы видеть италоцентристским исследователям, а знаменитый труд Иоганна Арндта «Об истинном христианстве» (первое издание 1605 г.), пленивший Андреа глубоким откровением, безукоризненной логикой и внутренней цельностью. Под впечатлением Арндта и под влиянием кропотливой догматической работы в 1619 г. Андреа публикует свой знаменитый трактат об идеальной организации христианского общества. В нем как нельзя лучше отображено единство Церкви и мира всецело на лютеранской основе и мотив строгого изоляционизма, выставлявшего сферу владычества Евангелия единственным островком будущего спасения. Тщательно проработанные детали с головой выдают не только искреннюю надежу на будущее спасение в лоне евангелической догмы, но и отменное знакомство автора с художественными и архитектурными вкусами вюртембергского двора. С 1620 г. служа пастором в местечке Кальв (Calw), Андреа торопился на практике улучшить церковно-административную работу в духе ортодоксальных воззрений, ярко воплотившихся в панегирике своему прославленному деду («Florida Andreana», 1636). В годы войны он разделил горестную долю со своим патроном, следуя за двором Эбергарда III в его эмиграции после 1634 г. По восстановлению мира последние годы свой жизни Андреа, будучи церковным советником и суперинтендантом, всецело отдал восстановлению разрушенных церковных структур, став образцом и символом несгибаемого религиозного подвижничества.