Герцогиня - [35]

В состряпанное Евпраксией и Алёшой дело втягивают Добрыню. Он лицо авторитетное, честное, не аффилированное.

Чарочку — нашли. Касьяна — закопали.

Живьём.

"Закопали атамана по плеча,

Закопали во сыру землю,

Едина оставили во чистом поле

Молода Касьяна Михайловича".

А калики в Иерусалим пошагали. Молиться.

Дальше пошли чудеса. Косяком. В смысле: милостью небесной. Ибо на земле нашей грешной без чудес — правды не сыскать.

Возвратились паломники на прежнее место:

"Молоды Касьян сын Михайлович

Выскакивал из сырой земли,

Как ясен сокол из тепла гнезда;

…

А и кудри на нем молодецкие

До самого пояса.

И стоял Касьян немало число,

Стоял в земле шесть месяцев,

А шесть месяцев будет полгода".

А чё нам? "Полгода — в любую погоду". Надолб изображать да прохожих пугать — милое дело. Только вот шерсть отросла.

Чудеса крепчают: уж и слуги княжеские к вымогателям переменились. Мечта попрошайки:

"И тут клюшники, ларешники

Пришли они к каликам, поклонилися,

Бьют челом к князю пообедати".

Евпраксии, само собой, божья кара. Как Касьяна закопали, так она и заболела:

"А с того время-часу захворала она,

Захворала скорбью недоброю,

Слегла княгиня в великое во огноище".

Фольк традиционно насылает на "плохих" женщин различные кож. вен. заболевания. Без детального эпикриза.

Конечно, праведник Касьян никаким гноищем не брезгует, и коль княгиня в своём прегрешении раскаивается, являет очередное чудо:

"Молоды Касьян сын Михайлович

А и дунул духом святым своим

На младу княгиню Апраксевну;

Не стало у ней того духу пропасти,

Оградил ее святой рукой,

Прощает ее плоть женскую:

Захотелось ей — и пострадала она,

Лежала в сраму полгода".

На Руси "святой дух" лучше любого антибиотика. Всякую инфекцию убивает одном дуновением. Как вылечить, к примеру, сифилис? — Да это ж все знают! Приложить святую икону к больному месту.

Не думаю, что Касьян Михайлович из Спасо-Евфимиевского монастыря в реале встречался с Евпраксией Всеволодной. Монастырь основан в 1352 году. Прототипы персонажей из разных эпох. Но то, что былины с её именем просуществовали тысячелетие, показывает сколь громкой и специфической была её слава на "Святой Руси".

* * *

У меня здесь — чуть иначе. Былин по этой теме ещё нет. Есть семейная, живая история рюриковичей. Евпраксия умерла в 1109, Боголюбский родился в 1111. Слуги Мономаха, лично знавшие императрицу Священной Римской Империи Германской Нации Адельгейду из Киева, воспитывали его детей и внуков. Князь Андрей с детства слышал рассказы и сплетни о своей бабушке.

Типа:

— Любила она как ей косы-то расчёсывают. Гребень у ей редкостный был, кости слоновой, виноградами вырезанный. Самим ихнем папой, или кто тама у них за главного, даренный. Сядет, бывалоча, я ей, стал быть, чешу, а она песенки поёт. По ихнему, по-италианскому. Жалостливые такие. Ссан-та лучин-та. Ссан-та-а лучин-та-а. И слёзоньки у ей капают. Сырая-то лучина — чадит едко.

Для Боголюбского история Евпраксии не былины — "показания очевидцев". И реакция его — не "сказка ложь, да ней намёк", а в лоб:

— Дочку, Ростиславу, в адельгейды?! Сбрендил? Не позволю!

— Тогда — убить. Позволишь?

— А исполнишь?

— А я причём? Я их сюда пришлю. А ты Манохе своему велеть будешь. Рубить, душить, топить, морозить… Как твоей душеньке, брат, угодно будет.

Чего рассопелся? Правда глаза колет?

Я тычу в него указательным пальцем. Невежливо. Но — доходчиво.

— Ты. Сам. Убьёшь. Кто велит, тот и казнит.

Стоп. У него в голове одна картинка — на основе истории Евпраксии. У меня другая. "Найдите десять отличий".

— Разниц не видишь? Я Ростиславу не в адельгейды толкаю. Не: маркграфиня, вдова, императрица. Я толкую о герцоге. Герцогиней бабушка твоя не была ни разу.

Полагаю, что мои современники из 21 века не понимают. Граф, маркграф, виконт, герцог, император… а какая разница? Чего-то древнее, в короне, вымерло. Здесь эти различия часть спинного хребта каждого аристократа: на какой угол кланяться.

Я снова принялся повторять. О разведённом герцоге Саксонском. Которого можно "оседлать". При котором ни одна не бросит другую и не вернётся делать гадости. О свете православной веры, который может воссиять в дальних землях. О некоторых полезных возможностях, которые могут возникнуть из-за выхода саксонцев на Балтику, возможной пользе при общении с Новгородом.

Создаю возможностей. Разнообразных и важных. Не дорого.

* * *

— Одно место, один муж. Одно отеческое благословение. Которое ты дашь.

— А я не дам!

— Тогда — убей.

— Х-р-р-р…

— Вот и я про то. Другая разница: матушка её. Софья — она такая. Она Саксонию наизнанку вывернет, всю Германию на уши поставит. Чтобы деточке её никакого худа не было. Потому что там, возле дочки, дом её будет, хлеб, злато, честь, власть… Власть. Вот морковка, которой только и можно увести её отсюда. Перебить интерес. Сделать вашу с ней вражду ненужной. Прошедшей. Прошлой.

— А коли она сама? Там… подженится? За Генриха твого сама замуж пойдёт?

Мать моя, Русь моя! Да что ж у тебя такой… влюблённый ревматик в основоположниках?

Кстати, его вариант я продумывал. В букете других вариантов.

— Генрих Лев — не мой, а саксонский. Любитель молоденьких. Софья ему по годам не подойдёт. Ещё: Софья принимала постриг. Брать в жёны инокиню… не рискнёт. И главное… Андрей, откуда у тебя такая неуверенность в себе? Ты что, думаешь, что твоя Софья, в тридевятом царстве, в тридесятом государстве найдёт что-то лучше тебя? На пьянке градус повышают. Чем дальше — тем хмельное крепче. И вот она, после семнадцати годков "зелена вина", на кое-какое тамошнее скисшее пиво польстится? Извини, брат, но бывшую твою я, хоть как, но дурой не считаю.